местные шаманы, имевшие непререкаемый авторитет среди монголов.

Именно об этом свидетельствует автор «Сокровенного сказания монголов», передавая «возвещенную всем» шаманом Хорчи весть о «Небесном видении», суть которого заключалась в том, что «Всевышний Тэнгри и Матъ-Земля сговорились и порешили (молвили Высший закон-тору[213]. — А. М.): быть Тэмуджипу предводителем улуса („Хамаг Монгол“. — А. М.)»[214].

Предвещание шамана Хорчи явилось зачином последующего последовательного признания и подтверждения права Тэмуджина из рода хиад боржигин на «небесный мандат» на ханскую власть.

Таким образом, «шаманство, оказывавшее большое воздействие на жизнь и мировоззрение монголов, использовало силу своего влияния для еще более активного привлечения монгольских родов и племен на сторону Тэмуджина…»[215]. В результате уже вскоре «…многие смотрели на Тэмуджина как на предопределенного Небом (Всевышним Тэнгри. — А. М.), да и сам Тэмуджин, по-видимому, много думал об этом вмешательстве „Вечного Неба“ в его судьбу… Подобные воззрения на Тэмуджина были ему чрезвычайно выгодны, и он, конечно, должен был не упускать случая использовать их в своих целях»[216]. Именно поэтому в борьбе за воссоздание улуса «Хамаг Монгол», а потом — за объединение всех монголоязычных племен в единую кочевую державу Чингисхан не только опирался на поддержку родных и близких, нукеров-соратников и силу оружия, но и целенаправленно использовал религиозные и мифологические представления, тэнгрианское мировоззрение народа[217].

Поскольку монголы эпохи Тэмуджина-Чингисхана безгранично верили во Всевышнего Тэнгри, установленные им Высшие законы-тору, его животворную и всепобеждающую силу и харизму, которыми Небесный Владыка наделяет своего избранника на Земле, многие монгольские роды и племена уверовали в звезду Тэмуджина. Автор «Сокровенного сказания монголов» перечислил более двух десятков родов, которые полностью или частично перешли на его сторону в обозреваемый нами период.

Особо примечательным явлением стало отделение от Жамухи и приход к Тэмуджину Сача бэхи, Тайчу, Хучар бэхи, Алтана, то есть всех потомков прославленных ханов улуса «Хамаг Монгол» — Хабул-хана и Хутула-хана.

Рашид ад-Дин в своем «Сборнике летописей» констатировал, что «всевышняя истина (Всевышний Тэнгри. — А. М.) опять укрепляла положение Чингисхана (в то время еще Тэмуджина. — А. М.) [своей] помощью и поддержкой, и у его племен возникло некое объединение»[218].

Возрождающемуся улусу «Хамаг Монгол» нужен был не просто предводитель, военачальник, а хан, признанный всеми коренными монгольскими племенами. Но поскольку Тэмуджин и его сторонники все же не могли игнорировать древние родоплеменные правовые обычаи и традиции престолонаследия монголов, на собранном Великом хуралтае высокородным потомкам Хабул-хана и Хутула-хана в первую очередь было предложено возглавить воссоздаваемый улус «Хамаг Монгол». Однако «никто из них не согласился, и править всем народом стал Чингисхан, ими же возведенный в ханы»[219].

На церемонии возведения Тэмуджина на ханский престол улуса «Хамаг Монгол», которая состоялась в 1189 г.,

Алтай, Хучар и Сача бэхи, сговорившись, приступили к Тэмуджину и молвили клятвенную речь.

КЛЯТВЕННЫЙ ДОГОВОР О ВОЗВЕДЕНИИ ТЭМУДЖИНА НА ХАНСКИЙ ПРЕСТОЛ УЛУСА «ХАМАГ МОНГОЛ»

На ханский престол возведем мы тебя и,

Как с врагами пойдем воевать,

Будем мы впереди скакать,

Юных дев и красивых жен

Станем мы забирать в полон.

Ставки вражеские захватим,

Все имущество заберем,

Пред тобой,

Тэмуджин, разложим.

Хан, тебе его поднесем.

Войною

Мы пойдем на чужаков

И полоним их жен. А рысаков

К тебе в табун пригоним —

Отличные у иноземцев кони!

Мы будем быстрых антилоп стеречь,

Хан Тэмуджин державный,

Чтобы тебя на славу поразвлечь

Охотою облавной.

А если кто

В час жаркого сраженья

Не выполнит

Твое распоряженье,

Примерным

Наказаньем проучи:

С имуществом,

С женою разлучи.

Карающий

Пусть будет волен меч

И голову повинную

Отсечь.

В дни мира

Если кто-нибудь из нас

Не выполнит

Разумный твой указ,

Да будет он

Всех подданных лишен —

Аратов-смердов,

И детей, и жен;

Ослушника

В пустыню прогони —

Пусть там влачит

Безрадостные дни[220].

«И, молвив клятвенную речь, нарекли они Тэмуджина Чингисханом и поставили ханом над собой»[221].

Обращенная к Тэмуджину клятвенная речь явилась прообразом одной из форм (источников) древнемонгольского права — нормативного договора, обладавшего соответствующими признаками[222]. В частности, в конце процитированной клятвенной речи перечислены различные меры наказания за нарушение принятых обязательств — невыполнение указов и распоряжений хана в военное и мирное время. Санкции, указанные в этом клятвенном договоре, впоследствии (1197 г.) явились основанием для Чингисхана «покарать карой смертной вождей журхинских, уличенных во лжи подлой»[223].

На примере этого нормативного договора мы видим, что правило поведения (норма) регулятивной системы улуса «Хамаг Монгол» в эпоху правления Чингисхана «приобретает все более четкую логическую структуру по типу „если — то — иначе“. „Если“ — указание на условия, когда должна действовать применяемая норма. „То“ — само правило поведения (что надо делать или от чего воздержаться). „Иначе“ — указание на те неблагоприятные последствия, то есть на санкции, которые могут иметь место, если не будет осуществлено регламентируемое поведение. При этом „иначе“ (санкции) могут быть уже осуществлены государством (в нашем случае пока еще „вождеством“. — А. М.), его специальным аппаратом… Увязка условий, самого правила и последствий в одной норме знаменует большой успех в развитии регулятивной системы и становлении права»[224].

И хотя подобные договоренности по-прежнему осуществлялись в рамках монгольского обычного права, это, несомненно, свидетельствует об определенном развитии регулятивной системы улуса «Хамаг Монгол»: «продолжает развиваться, приобретая новый уровень, система запретов, дозволений и позитивных обязываний, происходит „расщепление“ мононорм. Позитивное обязывание занимает все больший и больший объем»[225].

И это отнюдь не случайно. Первостепенная задача, которую Чингисхану предстояло решить в воссозданном им улусе «Хамаг Монгол», заключалась в том, чтобы покончить «с необузданным произволом и безграничным своеволием» тех, кто ему подчинился, и водворить закон, порядок, мир и согласие в «улусе войлочностенном», среди монголоязычных родов и племен.

«Тэмуджин по своему собственному опыту знал, как легко в среде кочевников, в степях и горах устраивать неожиданные наезды и набеги; он хорошо понимал, что должен прежде всего озаботиться, чтобы у него было безопасное пристанище, известный, хотя бы кочевой, центр, который мог стать связующим местом, крепостью для его нарождающейся кочевой державы»[226]. В этих условиях вновь избранный хан улуса «Хамаг Монгол» первым делом занялся формированием регулярного войска и служб тыла, созданием личной охраны,