– Неф, почему ты плачешь?

Девушка не смогла скрыть, продолжая заливаться слезами, она выдавила из себя:

– Пер-аа жалко…

– Кого?! – изумилась Тиу, а Эйе с улыбкой ждал следующих слов.

– Он… он такой… ка-а-менны-ый…

– Какой?! – Кормилица Нефертити уже ничего не понимала.

Эйе блеснул на жену глазами и вдруг чуть лукаво усмехнулся.

– Неф, хочешь помочь?

– Как? – вскинулась девушка.

– А тебе царица Тийе подскажет. Она просила тебя прийти, как только сможешь.

– Зачем? – шепотом поинтересовалась Тиу.

– Это Неф у нее и спросит.

Нефертити смогла появиться в покоях царицы только через три дня. Она провела их в лихорадке, переходя от надежды к отчаянию. Неужели царица Тийе что-то узнала об их с пер-аа встрече?

Масла в огонь подлила Бакетамон, навестившая подружку.

– Братец ходит сам не свой, точно спит или витает высоко в небе! Ты вскружила ему голову!

– Ничего я не кружила!

– Слушай, Неф, а ты и сейчас считаешь, что он хорош?

Нефертити опустила голову:

– Да.

– Потому что пер-аа?

– Глупости! Какая разница?!

– Ага, у него глаза…

Нефертити только кивнула опущенной головой, пытаясь сдержать снова нахлынувшие слезы. Даже Бакетамон не решилась насмехаться.

– Перестань реветь, он, конечно, урод, но если ты его любишь, то будешь счастлива.

– С кем?

– Не делай вид, что ничего не понимаешь! Аменхотеп влюбился в тебя и женится хоть завтра, если позволит Тийе. А она позволит!

Царица-мать Тийе действительно позволила, а потому уже через два дня Нефертити была супругой пер-аа и царицей!

Все произошло настолько быстро, что девушка не успела даже испугаться.

Она двигалась, что-то говорила, что-то делала словно во сне, пока, наконец, не оказалась с Аменхотепом в спальне наедине. И тут Нефертити обуял настоящий ужас! Она жена пер-аа, но совершенно не знает, как себя с ним вести! Девушка попыталась пасть ниц перед фараоном, изумленный Аменхотеп подхватил ее за плечи:

– Ты что, Неф?

И оба просто задохнулись, потому что оказались так близко друг к дружке, что было слышно биение двух сердец. Он медленно снял с нее тяжелую корону, бросил куда-то в сторону, так же снял свою… Нефертити стояла, почти уткнувшись носом в его грудь, и кусала губы. Тиу не сообразила научить приемную дочь приемам обольщения мужчины, и теперь Неф пыталась вспомнить то, что слышала урывками. Она должна станцевать перед мужем обнаженной… потом как-то сделать ему массаж… но как?! Нефертити пронзила страшная мысль: она ничего не сумеет, и Аменхотеп завтра же прогонит неумеху-жену прочь!

А он уже взял за подбородок, поднимая лицо вверх. И тут Нефертити внутренне решилась: пусть ее прогонят завтра, но сегодня она во власти этих чуть косящих и таких любимых глаз! Будь что будет!

Его пухлые губы коснулись ее губ, Нефертити поддалась на зов, ответила, приникла к его телу своим. Потом Аменхотеп ласкал ее маленькую грудь, длинную шею, стройные ноги… Все было так хорошо, что Нефертити даже заплакала.

– Что? – испугался муж.

– Я люблю тебя.

– И я тебя, Неф. Ты самая красивая женщина в мире. И самая лучшая.

– Да-а… лучшая… – окончательно разрыдалась Нефертити. – Я ничего не умею…

– Чего не умеешь?

– Я не умею тебя ублажать…

В ответ он… расхохотался!

– Меня не надо ублажать, ты же не наложница! Я сам тебя буду ублажать, потому что люблю. – Его пальцы пробежали по груди, опустились на бедра, лаская запретные зоны, заставляя ее выгибаться от возбуждения… – Так хорошо? А так? Ты любишь меня, Неф?

– Да! Да! Да! – исступленно отвечала юная женщина.

Утром царица-мать Тие с удовлетворением заметила, что молодые крепко держатся за руки и оба сияют, точно начищенные золотые украшения. Значит, с Неф у Аменхотепа все получилось, и это не принесло мучений его юной супруге. Кроме того, пара настолько явно была увлечена друг дружкой, что это невольно вызывало улыбку окружающих. Женитьба удалась, молодой пер-аа счастлив!

Наступила пора настоящего, полного счастья. Молодые супруги были готовы постоянно находиться рядом, без конца с восторгом оглядывались друг на дружку. И не обижались на высмеивающую их Бакетамон. В первый же день та ехидно поинтересовалась у подруги:

– Ну, заполучила себе «эти глаза…»?

– Какие глаза? – переспросил Аменхотеп.

– Да она мне с детства с твоими глазами покоя не давала: «Ах, он умный! Ах, у него глаза!» Теперь любуйся сколько влезет!

Аменхотеп обернулся к жене:

– Это правда? – Голос фараона дрогнул.

Нефертити вместо ответа уткнулась лбом в плечо мужа.

– Я люблю тебя, – прошептали его губы, а рука скользнула по щеке и шее, лаская.

Но очень быстро Нефертити поняла и то, какое место ей отводится рядом с мужем. Когда Тийе что-то спросила о разделении в правлении, как было у нее самой с прежним фараоном, молодой пер-аа, с любовью глядя на свою красавицу-супругу, помотал головой:

– Моя жена будет только женой, а не правительницей. Любимой женой, всегда рядом, но править буду я!

Это было сказано столь уверенно, что ни у кого не возникло сомнения в будущем. Нефертити будет обожаемой венценосной супругой, с которой советуются, которую выслушивают, любят, холят, но к власти не допускают. Правда, самой Нефертити тогда было все равно, рядом находился ненаглядный Аменхотеп, у которого она готова стать простой рабыней. Пройдут многие годы, прежде чем Нефертити снова почувствует вкус к правлению и вспомнит, что мечтала быть похожей на фараона-женщину Хатшепсут.

Довольно быстро Нефертити поняла, что не все так просто в Малькатте. Огромный дворец точно улей или осиное гнездо, в нем постоянно роились и сталкивались меж собой интересы многих и многих, прежде всего царицы-матери, самого юного пер-аа и фиванских жрецов.

И если Нефертити было не до того – она вынашивала первое дитя, то царица Тийе впервые задумалась, как быть с ее ставшим супругом мальчиком. Тийе тоже мешали фиванские жрецы, с ними во всем приходилось считаться, но куда больше ее начинала раздражать активность Аменхотепа. Юный пер-аа возомнил себя совсем взрослым и принялся все чаще совать нос в то, чем даже при его отце занималась мать. Отвыкшая за последние годы от какого-либо контроля со стороны мужа, правившая без оглядки на фараона Тийе испытывала неудобство и пыталась придумать, на что обратить энергию сына, чтобы тот не мешал.

Если честно, то соседство с царицей-матерью было довольно обременительным и для самого Аменхотепа. Именно к ней присылали свои послания правители других государств, с ней советовались, ей докладывали прежде его самого. Иногда мать принимала решения, лишь потом ставя его в известность. Хотелось самостоятельности, хотелось показать юной жене, что он сам фараон.