Повесть о юных христианках

Неподалеку от нынешнего города Козельска, на крутой горе, стояли богатые хоромы. Кругом залегли тёмные леса да крутые овраги вперемешку с тучными пажитями и нивами, с большими сёлами и богатыми посадами. У подошвы горы протекала глубокая речка, которая несла свои воды в Оку, а в лесах блестели озёра.

Хоромы эти принадлежали князю Рославу. Ярко светились их окна в непроглядной тьме осенней ночи. Далеко разносились громкие песни храбрых витязей, звон серебряных чаш, гул голосов. Рослав пировал со своею дружиной.

Далеко за полночь пируют гости, расходиться не думают, песни поют, друг перед другом величаются, похваляются, кто может на лету попасть в самую малую пташку, кто умеет метать стрелы на всём скаку, кто не страшится выйти один на один на медведя, остановить буйного тура за рога, кто посадит с размаху вепря на рогатину.

— Нет, братья, всё это не диво, — сказал Рослав, — на то мы и витязи, чтобы стрелы метать да со зверьём управляться, а вот дочурка моя, дитя малое, скажу я вам, из лука стреляет не хуже доброго богатыря, с веслом управляется, как большая, на бегу всех перегонит, на самое высокое дерево взберётся, без седла на любом коне проскочит.

— Ой ли? — загудели гости. — Это твоей покойной Янушки дочка? Что же ты, хозяин, нам такое диво не покажешь? Потешь гостей, позови её, пусть споёт да спляшет!

— Не гожее дело, други. Дитя спит, что её сон тревожить! В другой раз...

— Другой раз долго ждать, — шумели гости. — Выспится после, веди её сюда... мы посмотрим... потешь, уважь нас...

— Быть по-вашему, пойду, разбужу и приведу... Гости притихли в ожидании.

II

На другой стороне терема узкая крутая лестница вела в светёлку, где под шёлковым пологом уютно, как птичка в гнёздышке, спала черноокая Галя с мамкой[6] своей Оксаной.

Тихо вошёл в светёлку Рослав, подошёл к пологу, отодвинул его бережно и с минуту любовался спящей девочкой.

— Жалко будить! — пробормотал он, нагнулся и провёл рукою по шелковистым кудрям.

— Галя, а Галя?..

Девочка полураскрыла глаза и обвила руками голову отца.

— Тятя, тятя, какой я сон видела!

— Встань, Галя, пойдём к гостям...

Девочка приподнялась на локте и широко открыла глаза.

— Куда пойдём? К каким гостям? Не хочу гостей...

— Глупенькая, тебя мои витязи видеть хотят, чтобы ты им твои песни спела, сплясала... Вставай скорей.

У Гали брови сдвинулись, сон прошёл, большие глаза сердито сверкнули...

— Не хочу гостей, не пойду, спать хочу.

— Ну, дочка, смотри, насильно неволить не стану... только... если ты этого для меня сделать не хочешь, не стоишь ты моей любви...

Девочка вскочила.

— Тятя, милый, и плясать и петь буду... Всё, что хочешь, только не смотри на меня так. Сейчас оденусь, добрый тятя...

Рослав, которого как огня боялись печенеги, Рослав, перед которым дрожали рабы и воины, в минуту смирил гнев, подхватил своё сокровище на могучие руки и принёс в гридню. Гусляр повёл по струнам, Галя тряхнула кудрями, подбоченилась и мерно, в такт, заходила по гридне белой лебёдушкой.

— Ай да Галя! Ай да молодец! — хвалили витязи, когда девочка, раскрасневшись, остановилась посреди пляски и бегом бросилась к отцу... застыдилась, спряталась в широких складках его богатого алого суконного мятеля.

— Ну-ка, Галя, — приказал ей отец, — полно прятаться, возьми-ка лук да пусти стрелу.

Девочка ловко натянула тетиву, прицелилась в глаз висевшей на стене головы оленя и спустила стрелу... Стрела засела в черневшемся отверстии.

— Ай да Галя! Вот так ловко, — слышалось отовсюду.

— Избалуете вы мне девочку, — проговорил Рослав с улыбкою. — Пора тебе спать, Галя.

Галя низко поклонилась витязям и при общих похвалах, румяная, как маков цвет, убежала в светёлку.

III

На другое утро Галя встала позже обыкновенного и вышла на крыльцо. Мамка её, старая Оксана, пошла за свежею водой к колодцу, служанки разбрелись, кто куда. Девочка стояла одна и лениво потягивалась.

— Что это мамка так долго? — проговорила она. — Не пойти ли в борок? Чай, грибов с утра много...

Галя быстро сбежала с крыльца и скрылась в ближнем борочке.

Как свежо, как зелено, сколько разных букашек! Галя быстро перепрыгивала с кочки на кочку. На ходу затянула лихую песенку... там гриб подхватила, тут ягоду сорвала — раздолье! А вот за ручьём настоящий старый бор — там темно, густо, жутко! Не велела мамка туда ходить: там зверьё, говорит, оборотни, русалки — как бы посмотреть на них хотелось бы!

— Не велела мамка, не велела, — повторяла Галя в раздумье, а потом вдруг решилась: — А я всё-таки пойду... — и быстро перескочила через ручей.

— Хватится меня старая, ну, поищет часок, не беда, я ведь скоро, только чуточку пройду, погляжу, что там за этой тропочкой.

Хорошо показалось ей в тёмном лесу: большие толстые деревья; двум человекам не обхватить, мох мягкий, сочный, кустарник такой, что едва пробраться, а то и любо — пробираться сквозь чащу.

— Сейчас вернусь, только одним глазком взгляну, что там дальше...

Но дальше всё то же: столетние деревья, сочный мох...

— Пора и домой, — решила Галя.

Долго пробиралась она и вправо, и влево, и прямо, но всё нет ручейка, пропала и тропинка.

«Заблудилась! — подумала она и присела. — Куда идти? Дома, наверное, хватились. Тятя уехал, а то бы он меня живо разыскал».

Галя опять побродила взад и вперёд — ничего, кроме чащи.

«Вдруг из-за дерева медведь выскочит, или тур, или вепрь», — думалось ей, и она озиралась, но в лесу было тихо, только листья шумели, да копошились во мху

букашки..

Пошла она дальше и на этот раз вышла на широкую полянку. Под деревом сидела девочка лет десяти, бледная, с голубыми глазами. Она заплетала длинные густые волосы в косу, а на коленях у неё лежал венок из лесных цветов.

«Русалка», — подумала Галя и остановилась в испуге, но бледная девочка испугалась не меньше её: она бросила венок, вскочила и побежала.

Испуг Гали мигом прошёл. «Какая же это русалка, если бежит от меня?» — подумала она и закричала:

— Эй, девочка, куда ты? Погоди... Девочка приостановилась.

— Я заблудилась, покажи мне дорогу, — проговорила Галя.

— Как