Минут через двадцать я получила свой вариант теста – семь теоретических вопросов и три короткие задачки. Оценив масштаб бедствия, взяв ручку, я еле сдержала панику. И на что я только надеялась, если Маргарита Андреевна собиралась проверить знания по последним двум темам?..

Сидеть без дела было стыдно, и я принялась писать формулы в черновике. В столбик. Прошлогодние. Но взгляд вновь и вновь устремлялся на листок с заданиями, я кусала губы и ругала себя за это.

– Это твое, – донесся шепот, и я повернула голову. – Я немного изменила почерк.

Варя придвинула ко мне свой тест. Нужные ответы были аккуратно подчеркнуты или написаны на свободном месте под текстом. Выполненная работа демонстрировала аккуратность, лаконичность и наверняка правильность, потому что Варя училась очень хорошо.

– Но…

Она не дала мне ответить. Молниеносно утащив на свою половину парты мой незаполненный вариант, Варя поправила очки и принялась его решать. Но затем оторвалась от задачек и все же посмотрела на меня. И в ее зеленых глазах отразилось слишком много: понимание, доброта, забота, острое желание протянуть руку помощи…

– Мне не сложно решить два теста, – тихо произнесла она.

Сначала я растеряла все слова, они разбежались в разные стороны и никак не хотели возвращаться. А потом в груди появилось возрастающее тепло – приятное и уютное. И первый раз в жизни я с определенной долей горечи подумала, что у меня никогда не было настоящей подруги.

«Но, похоже, она у меня может появиться прямо сейчас…»

– Спасибо, – выдохнула я, не зная, что еще сказать.

Тесты мы сдали сразу, как только прозвенел звонок, и, не договариваясь, вместе отправились на английский. А потом на химию. И еще в столовую, где выпили по стакану яблочного сока и съели по слойке с творогом. Варя на меня смотрела так, точно боялась, что я мираж, который при малейшем сквозняке растворится в воздухе. А я опасалась, что ей будет со мной не интересно.

– Не стоит так сильно переживать из-за учебы. Уверена, учителя дадут тебе время догнать нас. Знаешь, я еще первого сентября хотела предложить тебе сесть со мной, но не решилась… – смущенно сказала Варя, когда мы обменялись номерами мобильных телефонов.

– Почему?

– Ну-у… – протянула она. – Ты такая… м-м… Выше меня на голову, независимая и красивая.

Пожалуй, в этой емкой характеристике была только одна верная истина: мой рост действительно сильно отличался от Вариного. Зато мы обе были тощие, и наши джинсы держались на ремнях. Я совсем не считала себя красивой, а уж о независимости вообще не стоило говорить. Моя независимость имела четкие границы, которые проходили исключительно по периметру моей личной комнаты.

Я надеялась, что мы еще пообщаемся в машине, но Варя жила недалеко от школы, и Кирилл потратил на дорогу до ее дома приблизительно семь минут.

За день в душе произошли некоторые перемены, и, вернувшись в наш коттеджный поселок, я все же решила купить краску для волос.

– Я выйду здесь, – сказала я, когда машина проехала мимо салона красоты и в окошке показалась кофейня, где мы несколько раз с Павлом пили капучино и ели то ягодный мусс, то медовик, то венгерскую ватрушку… Я с жадностью смотрела на веранду с маленькими круглыми столиками и вспоминала… – Спасибо, домой я доберусь сама.

Кирилл поехал дальше, а я зашла в небольшой приятный магазинчик и остановилась около нужной витрины. Казалось, что я определюсь быстро, но выбор получился мучительным. Один тон уходил в красноту, другой в рыжину, третий точно был слишком темный, четвертый не нравился… Но потом я все же увидела то, что искала и, прочитав инструкцию, решительно направилась к кассе. Цвет назывался «Горький каштан» и на картинке он выглядел именно так, как мечталось. Прикинув, что на мою длину волос понадобится много краски, я купила две коробки. Пусть они хранятся на одной из полок шкафа. На всякий случай.

«Дженни, я должна узнать, как прошел учебный день. Жду тебя на чай», – прилетело сообщение от бабушки, как только я повесила куртку на вешалку.

Аппетит ко мне постепенно возвращался, и к чаепитию с выпечкой или домашним зефиром я могла отнестись только положительно. Еще немного калорий не помешают.

Вымыв руки, оставив рюкзак на втором этаже около дивана, я устремилась в ту часть дома, где жила бабушка. Мне не терпелось узнать ее мнение о Кристине, а еще я решила рассказать о Варе.

– Дженни, когда я смотрю на тебя, у меня сжимается сердце. Если бы не джемпер, я бы, наверное, увидела выпирающие кости… – Бабушка недовольно покачала головой и направилась к накрытому столу. В комнате витали настойчивые ароматы ванили и шоколада. – Хорошо, что Эмма сегодня пополнила мой запас печенья, люблю ореховое и овсяное. Мне нравится хранить его в жестяных банках и нравится, когда оно под рукой. Но сегодня специально для тебя я попросила еще и булочки с корицей.

– Я как раз голодна, – несколько преувеличила я.

– У меня сегодня день ностальгии, и надеюсь, ты немного отвлечешь меня от прошлого. После завтрака я перечитывала старые открытки с поздравлениями и пожеланиями, потом листала страницы уже пожелтевшей кулинарной книги. Да, представь себе, когда-то я готовила… В молодости. Вишневая шарлотка, незабвенный торт «Прага», сахарные крендельки… Давно же это было. – Коротко вздохнув, бабушка выдвинула стул. – А потом я взялась перебирать фотографии. Люблю черно-белые. Они как нельзя лучше подчеркивают все детали прошлого и настоящего и делают совершенно незаметным то лишнее, что временами пробирается в нашу жизнь. Они не дают схитрить и в мелочах. Все по-честному. Иногда даже нужно отказаться от красок, чтобы уловить тайный смысл, скрытую суть. Казалось бы, два цвета, между которыми не может быть ничего общего… Но в черный кофе мы добавляем белое молоко, и так начинается наш день. – Бабушка задержала на мне продолжительный взгляд. – Но ты родилась в более прогрессивное время, и, наверное, не поймешь меня.

Глядя на бабушку, я подумала, что представителям моего прогрессивного поколения не хватает такой осанки, изысканности, чувства меры, неторопливости… На бабушке было одно из ее любимых длинных платьев: темно-зеленое, со старомодными черными кружевами на рукавах и тонким поясом. И в сдержанной обстановке именно этой комнаты она смотрелась отлично, точно герцогиня, сошедшая с одной из картин.

– Черно-белые фотографии мне тоже очень нравятся, – ответила я и села напротив бабушки. – Я давно хотела спросить… А почему у тебя такое имя? То есть оно и у меня такое же, но…

– Да, на улицах еще нескольких Дженнифер ты вряд ли встретишь. – Она усмехнулась и дернула плечом, будто хотела добавить: «А впрочем, важно ли это? Я уже давно привыкла к своему имени, а все остальное не имеет значения». Поставив передо мной сахарницу, бабушка продолжила: – Если бы моя сумасбродная тетка не увлеклась оккультными науками и не влюбилась в англичанина, то, наверное, нас с тобой звали бы иначе. «Твоя дочь родилась в день огня и тьмы, и ее спасет только правильное имя… Должно быть то, что станет преградой на пути зла…» Такие слова она постоянно нашептывала моей доброй матери. Отец любил рассказывать мне эту историю. Дженнифер – переводится как «белая волшебница» или «светлая». И именно поэтому тетка настояла на том, чтобы меня назвали именно так. По сути получается, что имя мне совершенно не подходит, но кто знает… – Бабушка приподняла правую бровь. – …каким был бы мой характер, если бы меня назвали иначе. А может, я лишь хранитель имени. Хранитель, который должен был передать это имя другому человеку. Тебе, Дженни.