«Буду ближе к одиннадцати. Если уже ляжешь спать, поговорим утром. Надеюсь, ты не забыла, куда мы завтра едем». Прочитав сообщение от Егора, я посмотрела на часы и решила не откладывать разговор на завтра. Давать свое согласие на попечительство я должна была в час дня, а значит, на последние уроки попасть не получится. Скорее всего, Егор хотел договориться о времени и еще наверняка ему нужно было заглянуть в мои глаза и убедиться, что в последнюю минуту я не передумаю.

Спина ныла, пальцы опять начали неметь, и я решила сменить обстановку. Устроившись на подоконнике в крайней левой комнате второго этажа, я взялась за литературу.

Сначала приехала Кристина. Выпорхнув из машины с многочисленными бумажными пакетами, она быстро прошла в дом, и уже через несколько минут я услышала ее пение. Голос звучал близко, а потом стал отдаляться в сторону библиотеки, где и гостила Кристина.

Около половины одиннадцатого появился Егор. Загнав машину под навес, он встал под фонарем и довольно долго с кем-то разговаривал по мобильнику. Несколько раз он нервно проводил рукой по волосам, и то поворачивался к пустующему парковочному месту Елены Валерьевны, то отворачивался от него. Интуиция подсказывала, что Егор разговаривает с матерью и, наверное, ругается…

Захлопнув учебник и оставив его на подоконнике, я направилась вниз. Хотелось спать, глаза закрывались, но я не сомневалась, что сегодня мне вновь приснится кошмарный сон…

– Привет, – бросил Егор, когда увидел меня в гостиной. Он подошел к креслу и уже собирался сесть, но резко обернулся и остановил на мне пристальный взгляд. – Почему ты опять такая бледная? Что ты сегодня ела?!

Громкий и резкий вопрос хорошо заточенной стрелой влетел в сердце и проковырял там приличную дыру. Я даже качнулась от неожиданности. Ноги ослабли, и я вцепилась в край стола.

– Картошку…

Егор смотрел на меня неотрывно, и я отвела взгляд вправо, не в силах выдержать такое напряжение. Сердце заколотилось быстро от привычного и непонятного страха, перечеркивающего далекую мысль: «Он ничего не может с тобой сделать… ничего не может… Держись…»

– Что там врач говорил про глинтвейн? – произнес Егор насмешливо и устало одновременно. – Присаживайся, я тебе его сам приготовлю.

Злость в его голосе явно пошла на спад, и я поблагодарила за это Господа.

Большая прозрачная кружка позволяла увидеть кусочки апельсина, лимона и яблока, а еще гвоздику, коричневую специю-звездочку, светлую стружку неизвестно чего и клюкву. Ароматы вина, имбиря, меда и корицы мгновенно защекотали нос.

– Это… настоящий глинтвейн? – уточнила я, стараясь словами отгородиться от неприятного взгляда.

– Не совсем настоящий, но для реанимации сойдет. Пей. – Егор сел напротив и продолжил сверлить мой мозг. Вместе с кружкой он принес еще бокал виски для себя и, сделав глоток, добавил: – Завтра я заеду за тобой в двенадцать. Будь готова.

– Хорошо.

И я поднесла горячую кружку к губам. Поначалу вино не чувствовалось совсем, но потом неожиданно запекло в груди, и щеки, без сомнения, порозовели. Алкоголь стал присутствовать настойчивее, будто его щедро добавили пару секунд назад. Он обжигал язык… Или так казалось?

Мне не хватало сладости, зато кусочки апельсина были очень вкусными. С одной стороны, их хотелось отодвинуть ложкой, чтобы не мешались, а с другой – захватить губами и жевать.

– Не слишком крепкий? – непривычно мягко спросил Егор.

Медленно подняв голову, я не смело, а скорее с любопытством, встретила его взгляд. И, быть может, впервые мне не захотелось отвести глаза в сторону. Я вовсе не трусила, как обычно.

– Нет.

Лицо Егора стало спокойным. Раздражение, злость, усталость… Все ушло. Даже небритость перестала добавлять выражению лица жесткость.

– Скажи честно, тебе снятся страшные сны?

«Дженни, еще один крик, и я начну спать вместе с тобой». Я слишком хорошо помнила это обещание, чтобы сказать правду. Но, как ни странно, правда рвалась на свободу, она отчаянно требовала озвучить ее немедленно.

– Откуда ты знаешь?..

– Я несколько раз приходил к тебе, когда ты уже спала.

– Что? – Быстро поставив опустевшую кружку на журнальный столик, я вскочила и почувствовала, какой кипяточной стала моя кровь. Показалось, будто она несется по венам с утроенной скоростью и обжигает изнутри. В висках застучали молоточки, картинка перед глазами дрогнула.

– Я почему-то так и знал, что тебе это не понравится, – с долей иронии произнес Егор и лениво положил ногу на ногу. – Ты не ответила на вопрос. Не заставляй меня опять приходить в твою комнату.

– Мне ничего не снится. Вообще ничего не снится! – выпалила я и сжала кулаки. На шее запульсировала вена. Она дергалась и дергалась, дергалась и дергалась… И пришлось задержать дыхание, чтобы ее усмирить.

Егор неторопливо поднялся, подошел ко мне, чуть наклонился и поставил бокал рядом с моей кружкой. Выпрямившись, он сократил расстояние между нами до минимума, и теперь перед моими глазами была его грудь. Я вздернула подбородок, чтобы окончательно и бесповоротно не превратиться в кролика.

– Дженни, я хочу тебя спросить… Ты считаешь себя моей младшей сестрой?

– Нет, – честно ответила я, испытывая странное удовольствие от возможности сказать это Егору в лицо.

Он медленно поднял руку и прикоснулся к подарку папы – подвеске-птичке, замершей в вырезе моего джемпера. От его пальцев шло тепло, хотя я инстинктивно ожидала холода…

– Иди спать, Дженни, – сухо сказал Егор, чуть помедлил и опустил руку. – Иди спать.

Только направившись к лестнице, я в полной мере ощутила таинственную силу глинтвейна. В теле наблюдалась легкость, но движения выходили заторможенными. В душе образовался туман, однако при этом я испытывала острое желание сказать что-то еще… Фразы подскакивали, и выбрать нужную категорически не получалось.

На третьей ступеньке я обернулась. Егор стоял ко мне спиной, сунув руки в карманы брюк. И я отметила, что тренажерный зал сделал его плечи шире, а руки крепче. И эти сантиметры перечеркивали любую попытку представить, что передо мной Павел. Наверное, тело Егора изменилось давно, но мой мозг отсекал и старательно игнорировал эту разницу, цепляясь за надежду на самообман…

Он обернулся, и я будто услышала ровный уверенный голос: «Ну что, Дженни… Одержал я еще одну победу?»

* * *

Я проснулась в два часа ночи, но не от ужаса. А просто открылись глаза, и я увидела, что одеяло съехало на пол. Подняв его, сунув ноги в тапочки, я дошла до стола, включила настольную лампу и взяла стакан. Но он оказался пустым.

«Жаль… так хочется пить…»

Глинтвейн еще жил в организме. Он немного кружил голову и подталкивал на первый этаж, к столовой. Даже темнота в углах комнаты перестала казаться густой и липкой. Распахнув дверь, все еще сожалея, что забыла оставить в стакане воду, я притормозила и прислушалась к дому. Тихо. Внизу по гостиной гуляет лунный свет, отчего поблескивают висюльки большой люстры и…