Юрий Павлович лежал на спине, раскинув руки и ноги, глаза егобыли закрыты, а возле головы уже образовалась лужица крови. Ахнув, я опустиласьна колени и стала трясти его за плечо. И тут выяснилось, что под его спинойтоже кровь. — Господи, — пролепетала я. — Неужто столько кровивылилось из такой маленькой ранки? — Я посмотрела на лампу, котораявалялась рядом, основание у нее было бронзовое… А что, если я его убила?Заверещав тоненько и жалобно, я попыталась привести его в чувство. — ЮрийПавлович, — причитала я, — очнитесь, пожалуйста. Я вас не хотела…честно, это я с перепугу… — Рука его была теплой, но какой-то вялой, я взвылаи, собрав волю в кулак, стала нащупывать пульс. Либо делала я это не правильно,либо пульса не было. — Мама моя, — всхлипнула я и тут увидела, чтохалат мой в крови. Я заорала в голос и бросилась к входной двери. Она былазаперта на ключ. Разумеется, о ключах я не подумала, пришлось возвращаться вхолл. Оказавшись на улице, я добежала до угла дома и тут поняла, что все делаюне правильно. Надо вызвать «Скорую», а не бежать в ночь, сломя голову.

— Меня посадят в тюрьму, — жалобно причитала я,вертясь в нескольких метрах от дома. Сбежать я не решалась, но и возвращатьсябыло страшно. Не могла я его так сильно ударить… я и стукнула-то вполсилы идаже не очень замахивалась… В конце концов, он начал первый… — Я должнавернуться и вызвать «Скорую», — раза три повторила я, кивая головой в тактсвоим словам. — И ничего он не умер. С какой стати ему умирать, это глуподаже… Подумаешь, стукнули по голове лампой, а упал он на ковер. Ну, может,сломал чего-нибудь, но умереть-то с чего? Ему уже пора очнуться…

Подходя к двери, я лелеяла надежду, что Юрий Павлович всамом деле очнулся и сейчас встретит меня пусть и очень рассерженный, но живой.Я осторожно поднялась по лестнице и едва не вскрикнула от радости, потому чтоотчетливо различила шаги. Кто-то прошел по гостиной, потом протяжно свистнул, ая с сильно бьющимся сердцем ворвалась в комнату.

Юрий Павлович так и лежал на полу, а над ним стоял Мишка итаращил глаза. Вид у него был совершенно нездоровый, я имею в виду душевноездоровье. При моем появлении он вздрогнул, поднял голову и спросил, некотороевремя беззвучно шевеля белыми губами:

— Что за дерьмо?

— Где? — спросила я первое, что пришло мне вголову.

— На ковре, естественно.

— Это Юрий Павлович, — сглотнув, сообщила я.

— Сам вижу, что Юрий Павлович. А за что ты егоукокошила?

— Я нечаянно, он драться полез, а я его лампой. А онвзял и упал. И я тоже.

— Ну что за день, — чуть не плача, сказалМишка. — Только вышел — и нате вам. Ну на фига, скажи на милость, тыукокошила его в моей квартире? Тебе что, в городе места мало? Сколько угодно,вон хоть в сквере напротив… Господи, — воздев глаза к потолку, жалобновопросил он. — Ну за что мне все это? Чем я хуже других?

— Прекрати, — рявкнула я, поведение Мишки возымелона меня совершенно неожиданное действие, я вроде бы началауспокаиваться. — Надо вызвать «Скорую».

— Труповозку, — поправил Мишка, оторвавшись отлицезрения потолка. — И милицию. Нет. Милицию, а труповозку они самивызовут.

— Какая труповозка? Я ударила его лампой. Вон оналежит, видишь?

— Вижу, — кивнул Мишка. — Ударила и ударила.Мне-то какое дело, я тут ни при чем. И что он тебе такого сделал, что ты решилаего укокошить? До чего же вы, бабы, кровожадные… А по виду ни в жизнь нескажешь.

— Как укокошить? — Из всей Мишкиной тирады яуслышала одно лишь слово.

— Это тебе лучше знать. И не вздумай мне рассказывать.Я не прокурор. Вот он тебя выслушает… Угораздило меня притащиться не вовремя.

Я подошла к Юрию Павловичу и опустилась рядом с ним наколени.

— Так он правда мертвый? — пробормотала яиспуганно.

— Мертвее не бывает, — с каким-то подозрительнымудовлетворением ответил Мишка. — Хоть сейчас хоронить.

— Господи, но почему? — заревела я.

— Ладно, не убивайся так. И звони скорее в милицию, онистрасть как не любят, если темнишь и сразу их не вызовешь. А я пойду, делатьмне здесь совершенно нечего. Если не возражаешь, не стоит вообще упоминать, чтоя заходил. Я у Друзей переночую. — Он протянул мне трубку и сказал:

— Звони.

— Так я в самом деле его убила, — пробормотала я,не в силах поверить в этакое.

— Ну, дело житейское… Говоришь, он тебя поколотитьхотел? Ты испугалась и… Красивая девчонка всегда красивая девчонка… Судьи тожелюди, а если адвокат будет стоящий, получишь сущие пустяки. — Я не хочу…

— Само собой. Что ж теперь, в жизни всякое бывает. Апистолет где? Лучше отдай его сразу, не вздумай прятать, это только ухудшиттвое положение.

— Ты что, сдурел? — начав немного соображать,рявкнула я. — Какой пистолет?

— Я про него знать ничего не хочу, — замоталголовой Мишка. — И не рассказывай, я все равно не слушаю, вот сейчас ментыприедут, и болтай сколько хочешь…

— Заткнись, — возвысила я голос. — И объясни,что ты имеешь в виду?

— В каком смысле? — насторожился он.

— В смысле пистолета? Что за глупость такая?

— Почему глупость? Из чего-то ты шмальнула

Его, верно? Ну, не пистолет, так револьвер, я ж небаллистическая экспертиза.

— Ты что, хочешь сказать, я в него стреляла? —наконец дошло до меня.

— По-твоему, он сам застрелился? — начал терятьтерпение Мишка.

— Я ударила его лампой, — чувствуя, что сию минутумогу упасть в обморок, заявила я.

— Серьезно? — ехидно скривился мой новоявленныйродственник. — Тогда он в самом деле сам застрелился, спрятал оружие,потом лег и умер. Занятно, но ментам это вряд ли понравится.

— С чего ты взял, что его застрелили? — балансируяна грани здравого смысла, продолжила я выспрашивать Мишку.

— Ну… — Он опустился рядом со мной, распахнул пиджак нагруди Юрия Павловича и ткнул ему пальцем в грудь. — Видишь? — Яуставилась на палец, затем перевела взгляд на грудь и в самом деле увидела нарубашке две дырочки. — Прямо в сердце, — с чувством удовлетворениязаметил Мишка. — Если я ничего не путаю, стреляли дважды. Но, конечно,тебе лучше знать.