Они приблизились к особенно достойному кораблю. Каноэ шагов примерно сто пятьдесят в длину и двадцать в ширину, с расположенным в центре пологим тростиниковым навесом, способным защитить экипаж и груз от солнца и ветров открытого моря. Человеческие фигуры сновали по кораблю, закрепляя товары и готовя судно к отплытию. Опыт и зрение тика позволили ей подсчитать количество весел на борту корабля и, исходя из этого, подсчитать размер команды. По меньшей мере двадцать, но корабль мог вместить до пятидесяти. Она усмехнулась. Большой корабль! Она уже прикинула прибыль, которую получит после поездки в Тову. С таким кораблем можно перевезти столько товара вдоль всего побережья, что за двеннадцать лет можно стать сказочно богатой.

Затем она увидела команду, и все полетело в бездну.

– Это люди Пека, – прошептала она Баламу, разглядев наконец моряков. Ну, может, не все, но по крайней мере пятеро или шестеро из двеннадцати были ей знакомы – именно с ними она в последний раз ездила на побережье.

Балам улыбнулся так же, как улыбался все утро.

– Они так же, как и ты, недавно остались без работы. Кроме того, это единственная команда, которую я смог найти за столь короткий срок. Мне пришлось щедро заплатить за их услуги, но они вполне компетентны и, как ты и сама знаешь, опытны. Им известен путь в Тову…

– …вдоль береговой линии, – оборвала она его. – Я думала, мы говорили о плавании через открытое море.

– Так и есть.

– Им это не понравится. – Она указала подбородком на невысокого коренастого мужчину в белой рабочей юбке. – Видишь того? Это Келло. Я не доверяю ни ему, ни любому, за кого он поручится, – она бессознательно провела большим пальцем по отрезанному суставу мизинца.

Не то что она боялась, что эти люди могут причинить ей вред, будут охотиться за ее костями или устроят что-нибудь подобное. В конце концов, всего несколько дней назад она уже плавала с ними, и у нее не было никаких проблем. Ровно до того дня, как Пек явился в доки, обвиняя ее в том, что она специально повредила груз. Она пыталась объяснить, что ее вины в том, что перья кетцаля полиняли, мед испортился, а соль промокла, нет. На корабле просто была течь, но все корабли рано или поздно протекают, а она не заметила этого вовремя, а потому не смогла спасти груз. С другой стороны, она почти не сомневалась, что кто-то из команды приложил к этому руку. В Уэче она приняла на борт нового человека, приятеля Келло. Тот, конечно, за него поручился, но стоило новичку увидеть ее глаза – он сделал знак, отгоняющий сглаз. Тогда она не обратила на это внимания, думая, что Келло не допустит никаких проблем на корабле. Тем более что в глубине души она верила, что люди могут держать в узде свои предубеждения и просто выполнять работу.

Она ошиблась.

Она не замечала этого до тех пор, пока Пек не поднялся на борт проверить груз и не обнаружил, что тот поврежден. Она могла бы придумать какие-то оправдания, сказать, что во всем виноват новичок, вызвать его, чтоб он мог оправдаться по поводу учиненного им саботажа. Но у нее не было даже времени, чтоб сообразить, что это можно сделать. Пек уже принял решение. Ему достаточно было посмотреть ей в лицо – на ее глаза, если говорить точнее, – и он сразу назвал ее тиковой сучкой-полукровкой. Мол, сама все испортила, да еще и замышляла что-то нехорошее.

– Зачем мне портить мой собственный груз? – скептически спросила она.

– Почему тики вообще что-то делают? – обронил он в ответ. – Если получеловек, значит, на вторую половину зверь. И кто знает, почему звери вроде тебя поступают так, а не иначе? Из-за озлобленности? Порока? Зависти?

– Зависти? – громко и с удовольствием рассмеялась она, позволив всем своим лицом показать, что она думает о такой мелочи, как господин Пек. Сейчас, оглядываясь назад, она могла сказать, что, возможно, так поступать не стоило. Он ударил ее наотмашь, костяшки пальцев скользнули по щеке, и тогда она показала ему, на что на самом деле способна тикова сучка-полукровка.

Он вынырнул в двадцати футах от пристани, отплевываясь и зовя на помощь, и, едва отдышавшись, потребовал, чтоб ее арестовали. Она швырнула еще одну волну ему в лицо, прямо в пасть, просто чтоб заставить его заткнуться. Но убийцей она не была, а потому позволила волнам вынести его на мелководье. После этого она оставила свой корабль, свой груз и свое так и не полученное жалованье, для того чтобы найти кантину, прекрасную женщину в ней и в итоге тюремную камеру.

А потом и господина Балама. И все, что увидела сейчас.

Балам коротким жестом подозвал Келло – невысокого мужчину, ростом примерно с Ксиалу, но вдвое шире ее. Мускулы змеями извивались на его натруженных руках, черные волосы были завязаны в высокий узел на затылке, а широкий лоб охватывала белая тканевая повязка. Келло бросил веревку, которую сматывал, и неуклюже перешагнул через нее, вытирая пот со лба и казавшихся вечно грустными глаз. Мужчина всегда казался Ксиале печальным, как будто жизнь не оправдала его ожиданий и он оплакивал ее несправедливость. Может, сам Келло и не портил груз, но сделал это его человек, а значит, и сам старпом частично нес за это ответственость.

– Мой хорошо оплачиваемый друг, – сказал Балам первому помощнику, – ты ведь знаешь нашего капитана? И с этим не будет никаких проблем, не так ли?

Щенячьи глаза Келло оббежали ее, и мужчина пожал плечами:

– Она хороший капитан для…

Ксиала фыркнула и скрестила руки на груди.

– Для женщины? Для тика? – подсказала она. – Договаривай, Келло.

Он бросил на нее короткий взгляд, а затем опустил глаза.

– Старики говорят, женщинам не место на корабле. Они холодны и потому притягивают шторма. Но ведь ты не женщина, не так ли? Может, женского пола, но не женщина.

– Мать Вода! Так вот о чем вы шепчетесь за моей спиной? Что я даже не человек?! – сжав кулаки, она потянулась за своей Песнью, что пришла к ней темным завитком, поднимающимся из глубин водоворотов, и застыла, готовая сорваться с языка. И пусть сейчас использование Песни только подтвердило бы его слова, ей было все равно.

– Тихо-тихо! – встревоженно обронил Балам, глядя ей прямо в глаза. – Не нужно этого.

Она бросила на него короткий взгляд, вновь удивившись тому, что он, кажется, чувствовал, когда она призывает магию. Он же одарил ее новой улыбкой. Господин Балам был явно не тем, кем казался. Может, колдуном, может, прорицателем, она до конца не была уверена, кем именно, но он явно был весьма чувствителен к магии.

В отличие от Келло, который ничего не чувствовал и совершенно не знал, что сейчас он был как никогда близок к тому, чтобы стать мишенью для ее гнева.

– Это не оскорбление, – старпом равнодушно пожал плечами. – Я просто говорю то, что есть. Я ходил с тобой в море раньше, не так ли? Может, для моря женщина-рыба лучше, чем человеческая женщина. Не принимай это близко к сердцу.

– Ах, вот оно что! – просиял Балам. – Это не оскобление! Это комплимент… в своем роде… Итак…