– Дед, всё нормально. Что ты? Всё нормально. Ты иди уже спать.

У ночи есть миг её полного торжества, когда всё – словно в начале мира, и только сверкают звёзды во тьме. Лишь иногда… робкий шелест в листве, писк агонии в высокой траве, удар щуки в камышах…

Но, как только мы осознаём этот миг, тут же чувствуем – что-то изменилось, что-то сдвинулось с мёртвой, тёмной точки! И всё уже стало другим. Тьма уже не такая густая, а звёзды бледнеют и гаснут одна за другой. На востоке уже виден свет, он зреет, наливается теплом и вдруг… запела первая птица, и повеяло лёгким, пахнущим травой, ветерком. Крики петухов несутся над туманной дымкой полей, а когда показывается над горизонтом ослепительный край солнца, туман становится, золотистым, и сверкают радостно окна белой церкви на холме.

Снова летят облака, стрекочут кузнечики и слышен в голубой вышине писк ласточек…

У моря, у самой воды, стоит на песчаном берегу голый ребёнок и смотрит на непонятное. Синее, огромное, оно шумит, брызгает, сверкает. А над головой движется в голубой глубине что-то огромное, белое. Ребёнок смотрит на свои ноги, которые заливают волны, и начинает плакать. У бескрайнего моря он кажется таким маленьким! Он ничего ещё не знает. Он даже ещё не знает, о чём спросить…

Прохладный летний ветер доносил к нам за дюны шум моря, и едва заметный аромат жасмина. Наташа лежала на боку, положив голову на вытянутую по тёплому песку руку.

Ветер покачивал над нами ветви молодых ив, росших на гребне дюны. Кружево тени скользило по Наташиному телу покрытому сверкающими капельками морской воды, мокрые кончики её светлых волос были в песке. Она улыбнулась, и я заметил, как на губах её тоже блеснули песчинки…

– Когда, Лолита сказала нам подойти? – спросила Наташа.

– Скоро пойдём.

– Эта девочка очень странная!

– Почему?

– Что-то от неё исходит – тревожное. Не могу объяснить. А ты не чувствуешь?

– Нет. Мне с ней очень спокойно.

– Немножко голова болит! – прошептала Наташа, закрывая глаза. – И как странно ветер пахнет жасмином! Откуда? Ведь его здесь нет.

– Это не обязательно жасмин. Я иногда замечал, что море пахнет арбузом. Я сначала прочитал об этом у Бунина, а потом и сам однажды почувствовал это у моря… Это просто летний ветер, Наташа…

Когда мы подошли к реке, то сразу же увидели на пристани Лолиту. Она стояла против солнца, и, конечно же, услышала наши шаги, но не оглянулась, я только заметил, как округлилась её щека от улыбки.

Лолита кивнула нам на лодку.

– Давайте поспешим, а то будет слишком темно, – сказала она.

– А что ты хочешь нам показать? – спросила Наташа.

– Остров. Остров Карины.

– А это далеко?

– Нет. До темноты успеем. Давайте, спускайтесь в лодку, а то солнце садится…

Я старался грести тихо, не шлёпая вёслами по неподвижной, тёмной поверхности реки. Возле самого борта сверкнули в воздухе несколько мальков, а потом ещё… и ещё, и вскоре вся поверхность реки вокруг нас заискрилась от выпрыгивающих из воды мальков. Казалось, что вода кипит вокруг нас золотыми брызгами, окрашенными закатом.

– Это бывает нечасто, – повернулась к нам Лолита. – Нравится?..

– Очень красиво, – ответила Наташа. – Боже, как болит голова!.. Ты, случайно, Лолита, не можешь меня вылечить?

– Скоро будет дождь, вот голова у тебя и разболелась.

– А кто такая Карина? Что это за остров? – спросил я.

– Карина была моей подругой. Она венчалась с Дайнисом, вышла с ним из церкви с цветами, счастливая… и тут, прямо на ступеньках, ей на голову упал с крыши кусок черепицы…

Я перестал грести, лодка покачивалась среди мерцания мальков, нас медленно несло течением к маленькому тёмному островку.

– Она умерла мгновенно. Она вышла из церкви такая счастливая, и навсегда осталась счастливой…

– Когда это было? – спросила Наташа, коснувшись спины, сидевшей впереди нас Лолиты. Она говорила с нами, не поворачивая головы, и по хрипотце в её голосе, я понимал – почему.

– Прошлым летом. На днях я встретила в магазине Дайниса. Он задержался у кассы, что-то там сломалось, и я увидела, что он купил только одну вещь – светильник. Знаете, такой – свечку туда ставят… Вон остров! Видите, он совсем маленький. Карина с Дайнисом часто туда плавали. На середине острова растёт огромный куст карины. Ели такую ягоду? Куст очень старый и такой большой, что похож на дерево. Под его ветвями Дайнис этим летом сделал лавочку… для Карины. Чтобы душа её туда приходила…

Солнце скрылось за лесом, подувший лёгкий ветер пересёк отражение острова в воде полосой голубой ряби.

– Бабушка Карины сделала для неё очень красивое свадебное одеяло. Этим одеялом и накрыли её, когда хоронили.

– Здесь такая тишина, – прошептала Наташа. – Как будто вечность наступила. Но остров такой грустный и тёмный!

– У тебя больше не болит голова, – сказала вдруг Лолита, обернувшись с улыбкой.

– Не болит! Это ты сделала?..

– Нет, просто почувствовала, что голова у тебя больше не болит. Знаете, мне иногда кажется, что Карина где-то очень близко. И сейчас я чувствую её. Чувствую, как она улыбается нам. Виталик, ты можешь нарисовать потом этот остров? Как будто душа её смотрит на него. Сверху…

– Я нарисую.

– Хорошо, что мы сегодня вспомнили о ней. Посмотрите, какое облачко появилось над нами, его ведь не было! Круглое, как белый венок!

– Лолита, – сказала Наташа, взяв её за руку, – как с тобой хорошо! Как спокойно!.. И у тебя такие красивые глаза!

Мы с Лолитой шли по узкой тропе, ветер с сухим шелестом качал вокруг нас высокие травы, и нам приходилось идти, отводя их руками. Две белые бабочки подлетели к лицу Лолиты.

– Боже! – сказала она, с улыбкой протягивая к ним руку. – Какие забавные!

– А ты веришь в Бога? – спросил я её.

– Зачем мне верить в Бога? – ответила она, прикрывая ладонью глаза от солнечного света. – Я знаю, что он есть.

– Кажется, ещё никому не удалось доказать его существование, – сказал я.

– Я могу доказать прямо сейчас. Хочешь?

Она свернула с тропинки и стала пробираться в глубину зарослей. Я пошёл за ней. Здесь пахло тёплым мёдом и ещё чем-то свежим, от чего кружилась голова.

Лолита шла вперёд, время от времени оглядываясь на меня.

– Ты мне хотела… – начал было я.

– Да-да, сейчас… Не спеши…

Наконец, она остановилась, и удовлетворённо хмыкнула, словно нашла, наконец, нужное место.

– Встань на колени, – сказала она.

– Я понял. Мы будем молиться, – сказал я с улыбкой.