Камилла была права. Но я не сказал ей об этом. Мое молчание стало мелкой местью.

— Послушай, Джакомо. Я должна еще кое-что тебе сказать… Возможно, тебе будет больно… Я знаю, что я эгоистка, но…

— Ты хочешь переспать со мной перед свадьбой?

— Прекрати, это серьезный разговор…

Не знаю, хотел ли я услышать то, о чем она собиралась рассказать. Мне было достаточно и того, что она наговорила о наших не сложившихся отношениях.

Камилла долго собиралась с духом, а потом выпалила:

— Когда мы еще жили вместе… еще до того, как я заинтересовалась другим мужчиной, случилось одно событие, которое помогло мне понять, что я действительно не хочу больше жить с тобой. Это важное событие, Джакомо, о котором я тебе никогда не говорили, но я буду помнить о нем всю жизнь…

Внезапно она замолчала. Ее глаза чуть блеснули и вот уже наполнились слезами. Я не знал, как поступить. Мне захотелось обнять ее, но я сомневался, будет ли это правильно, если… Где теперь грань допустимого контакта между нами?

Наконец я накрыл ее руку своей рукой.

— Камилла, в чем дело?

Сдержав рыдания, она шмыгнула носом:

— Джакомо, за три месяца до того, как мы расстались, я… сделала аборт!

Аборт… Я не шелохнулся. Я не мог разобраться в себе: то ли меня взволновала эта новость, то ли, напротив, не вызвала никаких эмоций. Скорее, мне было неприятно, что Камилла не сказала об этом раньше, что она скрыла это от меня. В глубине души — полный штиль. Стены моей самозащиты так и остались непреломленными. Потом я смутился.

— Почему ты молчала?

— Не знаю, я боялась… С одной стороны, я не хотела впутывать тебя в эту историю, ведь по большому счету только мне одной надо было принимать решение. А с другой стороны, я боялась, что ты захочешь оставить ребенка… Ведь я уже тебя больше не любила. Честно говоря, ты мне нравился, но я никогда не видела в тебе отца моих детей. Тяжело было пережить это… Ты даже не представляешь, сколько раз я плакала, вспоминая о тех днях. В первое время, помню, достаточно было услышать пустяковый комплимент в свой адрес, как мне уже становилось гадко. Я себя чувствовала настолько замаранной, что на каждый комплимент мне хотелось ответить: вы хвалите меня, потому что не знаете, кто я такая на самом деле. И с Андреа было то же самое я страдала молча, не открывая ему причину своих мучений.

— Но потом ты ему рассказала?

— Нет. Об этом только ты знаешь и… Федерика, моя подруга… Мне трудно простить себя за этот поступок, но я была еще очень молода… Да, я ошиблась, но теперь я должна смотреть в будущее. Перед тем как мы встретились в книжном магазине, я как раз думала о тебе и о том, что мне необходимо рассказать тебе об этом. И когда я случайно увидела тебя, я решила, что это знак. Прости меня…

Мы еще немного посидели в баре, поговорили о том о сем. Глаза у нее были красные. Не сразу, но до меня дошло, что ей пришлось пережить за все эти годы, какой тяжестью давила на нее неоткрытая эта тайна. Я почувствовал, что меня снова влечет к этой женщине, но теперь уже по-другому. Я был уверен, что никогда больше ее не увижу, но она, тем не менее, навсегда останется в моем сердце. Камилла была одним из самых сильных переживаний в моей жизни, переживанием одновременно и горьким и радостным. Я уже собирался произнести те самые, полные патетики слова, которые обычно редко удается удержать губах: «Камилла, что бы с тобой ни случилось, помни, ты всегда можешь рассчитывать на меня…» Но я не произнес их. Я прошептал их про себя, и, надеюсь, они были искренними.

По дороге домой я думал, что, возможно, и сам в те годы не захотел бы обзаводиться ребенком. Узнай я тогда об аборте… Нет, чувства вины я бы не испытывал. Мысль жестокая, мысль самца. Еще я наскоро сделал подсчеты: моему сыну сейчас было бы около десяти лет…

Той ночью мне никак не удавалось заснуть. Волновался ли я? Тоже нет. Плохо, конечно, так говорить, но, скорее, я испытывал эмоциональное неудобство, неприятное ощущение… Такое обычно появляется летом, когда весь день носишь шлепанцы, а вечером ложишься спать, не помыв ноги. Словно что-то противно свербит у тебя внутри.

Шел снег, время приближалось к трем. Снег в конце марта — само по себе большая редкость. Снежинки были настолько легки, что некоторые из них взлетали вверх. Но в те минуты я не мог наблюдать за ними, потому что лежал на полу в ванной. Струи воды по-прежнему падали на меня сверху, но так и не смыли кровь, которая текла из разбитой губы и носа.

Нет, я не упал.

Пока я намыливал голову, вдруг отдернулась занавеска, и в глазах потемнело. Откуда был нанесен первый удар, я не заметил. Отлетев назад, я стукнулся головой о стену. Потом последовало еще пять или шесть ударов. Когда я свалился на пол, меня несколько раз ощутимо пнули ногой. Сквозь грязную ругань донесся голос Моники:

— Хватит, хватит, прекрати, ты убьешь его.

Потом они ушли.

Лежа на мокром полу, я вспомнил слова бабушки, которая сказала мне накануне, когда я принес ей продукты и уже уходил от нее:

— Паоло, не забудь выгулять собаку, а то дедушка рассердится.

Болело здорово, но я рассмеялся. Бабушка забыла мое имя, дедушки давно уже нет, как нет и собаки… Грустный симптом болезни Альцгеймера, а я вот счел его смешным…

Спустя еще несколько минут я кое-как поднялся и посмотрел в зеркало. Губа распухла, глаз затек, из носа сочилось непонятно что. Грудь тяжело вздымалась. Дышал я так, словно только что пробежал стометровку. Во рту ощущался металлический, привкус крови. Наверное, мне сломали челюсть, подумал я и открыл окно.

Снегопад не прекращался. Весь двор был белым. Несмотря на субботу, на улице стояла удивительная тишина.

Голый и мокрый, я стоял у открытого окна, но не чувствовал холода. Я только чувствовал, как лицо начинает гореть. Мне хотелось спуститься вниз и лечь в снег… чтобы меня накрыло этой ватной тишиной.

Закрыв окно, я позвонил Сильвии.

— Маргерита еще у бабушки?

— Да, а что?

— Экстренный случай, приезжай ко мне, я жду тебя.

Сильвия примчалась ко мне сразу. Увидев мое лицо, она здорово перепугалась. С таким лицом, считала она, надо немедленно ехать в больницу.

— Что случилось?

— Сегодня суббота, а с кем я обычно встречаюсь в субботу?

— С Моникой.

— Правильно. Поджидая ее, я хотел принять душ. Когда зазвонил домофон, я не стал спрашивать, кто пришел, поскорее нажал на кнопку и побежал в ванную, оставив дверь открытой. Но Моника была не одна, с ней пришел ее жених, который здорово мне всыпал.

— Он, верно, заставил ее признаться, с кем она встречается.

— Не знаю. Я даже спросить не успел, что ему нужно в моем доме, а мог бы с ним объясниться, сказать, что все не так, как он думает. Но… сразу получил кулаком в глаз.