обогнув площадку, на месте которой вполне мог бы разместиться целый дом.

— Это наша площадь, — пояснил Василий, — сюда автолавка приезжает, здесь повешена доска объявлений, здесь все собираются, чтобы что–нибудь обсудить.

Тут же в начерченном на земле круге стояла девочка в сиреневом платье и с двумя косичками, примерно Машиного возраста, и лихо размахивала палкой, а вокруг неё три мальчика и ещё одна девочка, тоже с палками в руках, пытались сбить пустую консервную банку в её ногах. Пыль стояла столбом, все что–то азартно кричали.

— Они что, дерутся? — воскликнула Маша, — и бегом бросилась в круг. — Да как вам не стыдно, все на одного, — закричала она на ребят, — а ну отойдите, а то получите!

Ребята удивлённо уставились на Машу. Тут подоспел Василий:

— Маша, они не дерутся, они в пекаря играют. Ребята, — это Маша, она из города к бабушке Агафье приехала, её внучка.

(Если кто не знает, то пекарь — это не только тот, кто выпекает хлеб, но и старинная забава, когда палками выбивают банку из круга с разного расстояния).

— А, городская, — протянул один из мальчишек. У него были такие же непослушные вихры, как у Василия, только тёмные; ростом чуть повыше Маши, и весь крепенький, как боровичок. — Я — Глеб, я в трёх домах от вас живу, дом такой зелёный, на коньке еще конь вырезан.

— Очень приятно, — поздоровалась Маша, — дом у вас очень красивый, а конь — просто как живой.

— А я — Катя, — обратилась к Маше девочка из круга, — спасибо за помощь. А он, — она показала на высокого мальчика лет четырнадцати, — мой брат Гоша. Мы там живём, — указала она на стоящий недалеко красивый дом, покрашенный оранжевой краской с синим фронтоном. А ты смелая, не побоялась одна против всех.

— Григорий, — представился Катин брат. Будешь с нами играть?

— Нет, — перебил его Василий, — я Маше деревню показываю, лучше завтра.

— Я — Оля, — представилась невысокая (естественно, по сравнению с Машей) худенькая симпатичная светловолосая девочка, чем–то очень похожая на Василия.

— Она — моя младшая двоюродная сестра, у нас год разницы, — сказал Василий, — тоже на лето приезжает, у них дом рядом с нашим, ещё увидишь.

— А я — Саша, — сказал круглощёкий полноватый мальчик, тоже где–то тринадцати — четырнадцати лет, — у нас красный дом, а на коньке петух.

— А здесь что, на всех домах разные фигурки? — удивилась Маша.

— Конечно, — подтвердил Василий, — их так раньше и называли все, и номера были не нужны: дом с петухом, с конём, с гусём, даже дракон есть. Конёк потому так и называется, что обычно его украшала фигурка коня. Как ты помнишь, конь — это символ солнца. А так это охлупень — бревно, закрывающее стык скатов крыши.

— Ну ладно, ребята, — обратился Василий ко всем, — мы дальше пойдём, до завтра.

— До свидания, — попрощалась и Маша, — приятно было познакомиться.

И они отправились дальше. Каждый дом, который они проходили, имел свою историю, свои орнаменты, цвета и украшения. Всё это было в диковину Маше, такого она раньше никогда и нигде не встречала. Так они дошли до конца деревни.

— А вот здесь я живу, — показал Василий на последний дом, — Хочешь, покажу тебе какие наличники я сделал, дедушка даже разрешил ими окно украсить.

— И какое? — поинтересовалась Маша, разглядывая причудливые узоры на доме.

— Пока только на сарае, — вздохнул Василий, — но я стараюсь, да и сделал по–новому, пойдём, посмотришь. — И потащил её за рукав к сараю.

Посмотреть на творчество Василия действительно стоило. Сарайчик был небольшой, обшитый досками — потемневшее от времени дерево, шиферная крыша, дверь, да окошко. Первое ощущение, возникшее у Маши — посреди пустыни цветёт роза, так выделялся орнамент, покрытый свежей розовой краской, тоже со всякими узорами, на фоне однообразной темно–серой стены. Окошко смотрело в лес, и со стороны деревни ни один глаз не мог лицезреть труд Василия.

— А почему розовый, — спросила Маша.

— Другой краски не оказалось, — пояснил Василий, — я задумывал жёлтый, но ничего, когда привезут заказ, перекрашу.

Окно было квадратным и обрамляла его довольно таки странная конструкция. Все наличники были прямоугольными треугольниками! Края самых длинных сторон треугольников (в математике такая сторона называется гипотенузой) напоминали узор ёлочка.

— И в чём же это новое слово в изготовлении наличников? — спросила Маша.

— Так посмотри, — довольно пояснил Василий, — если мысленно каждый наличник повернуть к окну, как поворачивают ставни, то они его все и закроют, что верхнюю половину — верхний и правый, что нижнюю — нижний и левый.

— А ёлочка зачем — это символ воды такой? — уточнила Маша.

— Нет, — сказал Василий, — это символ зубов! Вот он смысл оберега: наличники — это ворота, если злая сила попытается проникнуть в окно, то они мгновенно закроются и зубчиками перекусят всю нечисть. А когда закроются, то образуют значок молнии, как на электрических столбах рисуют. Это значит: не лезь — убьёт. Да и розовый цвет пока подходит — выглядят добродушно, и никто ничего не заподозрит. Сейчас причелины1 для сарая вырезаю, тоже таких нигде не будет. Ну что, где ты ещё такое встретишь? И чего дедушка только на сарай согласился?

— Нигде, — честно ответила Маша. А про себя подумала: «Да, дедушка у Василия — тонкий дипломат».

Глава 13. В которой Маша претерпевает метаморфозы.

На следующее утро Маша, как и обещала Кроту, сказала бабушке, что идёт на луг посмотреть цветы, и отправилась прямёхонько к лопухам на задний двор. Крот уже её там дожидался.

— Готовы? — спросил он, протягивая Маше голубые листики.

— Готова, — ответила Маша, — хотя немного страшно.

— Не волнуйтесь, всё будет хорошо, — успокоил её Крот.

Маша взяла первый листик и, разжевав его, проглотила. Вкус, прямо скажем, был не из самых приятных. И тут же Маша начала уменьшаться, рост её стал только полметра. Единственным непредвиденным моментом оказалось то, что одежда почему–то уменьшаться вместе с Машей не стала, и стоя, укрытая с ног до головы своим