Концом жизненного пути Рагнара было его пленение королем Нортумбрии Аэллой. Он был брошен в яму со змеями и, распевая триумфальную предсмертную песнь, умер в мучениях. «Поросята всегда хрюкают, когда знают, что случилось со старым боровом», – таковы были чуть ли не последние его слова. И поросята действительно захрюкали, когда узнали о судьбе своего отца, и не впустую. Один из сыновей так сильно сжал оказавшуюся в руке шахматную фигуру, что кровь выступила у него из-под ногтей; другой – Сигурд Змей в Глазу – был поражен настолько, что, обрезая себе ногти, остановился, только дойдя до кости; Бьярни же Железнобокий так сжал свое копье, что на древке остались отпечатки его пальцев. Самый свирепый из них – Ивар Без Костей – расспросил обо всех подробностях, но никак не отреагировал, если не считать того, что его лицо посерело от ярости, а кожа вздулась.

Сыновья Рагнара – не новички в тяжелых столкновениях – оказались достойны своего отца. Они вторгаются в Нортумбрию, захватывают Аэллу и вырезают на его спине символ своей мести в виде кровавого орла. Теперь Рагнар может восседать в Вальгалле с гордо поднятой головой.

Эту жажду мести можно было бы истолковать вообще как мотив вторжения датчан в Англию – если бы не осложняющий дело факт, что первая высадка была совершена в Восточной Англии. Однако несомненно то, что трое из сыновей Рагнара – Хингвар, Ивар и Хубба, вместе с неким Хальвданом, который, возможно, был четвертым сыном, – стояли во главе той армии, которая, сметая все на пути, прошла Нортумбрию и, после легендарной битвы, превратила Йорк в твердыню датчан. И именно Хингвар и Хубба поспособствовали тому, что аббатство св. Эдмунда получило имя этого святого. Их войско прокладывало себе путь по Кроуленду и Или, отмечая свое продвижение дымом пожаров, когда Эдмунд, король Восточной Англии, стал их пленником. Захваченный во время ночного нападения на свой лагерь у Тетфорда, он упорно отказывался отречься от христианской веры или «править, подчинившись язычникам». Вследствие этого он был нагим привязан к дереву в качестве мишени для стрел, а затем, когда эта забава викингам наскучила, его обезглавили. Спустя полтораста лет не кто иной, как Канут – тоже не самый миролюбивый из датчан, – основал в честь мученика огромное и великолепное аббатство святого Эдмунда.

Ивар Без Костей отправился попытать счастья в Дублине, а его братья двинулись на юг в Уэссекс, где развязали долгую войну с королем Альфредом. Однако непреклонный дух Альфреда, из раза в раз терпящего поражение, вынудил датчан принимать «мощные удары вместо шиллингов и тяжесть секиры вместо дани».

Особо стоит отметить один эпизод этой кампании, в котором мы встречаемся с зачатками английского королевского флота. Появившись невесть откуда с новой датской флотилией, Гутрум атаковал побережье Дорсета и взял Уорхэм. Альфред спешил на помощь, однако от людей Гутрума пришлось откупиться солидной суммой. Взамен те поклялись на священном кольце Тора, что навсегда покинут берега Англии. Но чего стоила эта клятва? Как только деньги были уплачены, часть флотилии двинулась на запад вверх по реке Экс и захватила Эксетер. Теперь настала очередь Альфреда. Для начала он задействовал морские силы. Он ввел в действие суда, которые только что были построены им по образцу галер врага – «почти в два раза больше остальных». Укомплектованный командой из фризов, новорожденный английский флот оказался достаточно мощным, чтобы начать блокаду устья Экса. Оставшаяся часть флотилии Гутрума вышла из Пуля для того, чтобы противостоять подобной наглости и прорвать блокаду, но буря отнесла их к скалам Сванэдж. Более сотни кораблей было разбито. Выброшенные на берег возле Эксетера датчане, отрезанные от моря и окруженные армией Альфреда, покорно капитулировали – чтобы вновь вступить в схватку где-нибудь в другом месте.

Знамя Хуббы с изображением ворона, сотканное его сестрами, стало одним из последних трофеев Альфреда в этой войне. Его владелец был убит в Северном Девоне на реке Северн, когда его флотилия осуществляла фланговую атаку сил Уэссекса. Хубба, однако, был единственным сыном Рагнара, который погиб на английской земле; все его старшие братья один за другим отправились в Ирландию или на континент в поисках новых возможностей приложения своих талантов.

Хальвдан, еще раз вернувшись в Нортумбрию, так «распорядился» в Йорке, что оборона города всецело оказалась в руках воинов, получивших наделы земли вне городских стен. Основа новой северной страны была заложена прочно. Есть ли где на территории Англии такое место, где пролилось больше крови викингов, чем на территории этого старинного королевства, раскинувшегося через долины к норвежским поселениям на Камбрийском побережье? Рассказчик саги имел все основания заявить: «Нортимбраланд был большей частью заселен норвежцами, с тех пор как сыновья Рагнара Кожаные Штаны завоевали страну. Датчане и норвежцы часто совершали набеги на страну, после того как она ускользнула из их рук».[29] Столица Хальвдана в Йорке долгое время служила настоящей цитаделью норманнов в Англии.

Когда после заключительной битвы в Уилтшире Альфред и Гутрум поделили между собой страну, это почти не затронуло Нортумбрию. В Пятиградии датчане, вместе со всеми своими ярлами и законоговорителями, расселялись, соблюдая относительный порядок, в то время как Йорк мог стать желанной добычей любого морского разбойника, имевшего достаточно сил, чтобы захватить и удерживать его. То норвежец, то датчанин провозглашал себя королем. Эта ситуация была во многом схожа с тем, что происходило в приморских государствах Ирландии. Все изменения, происходившие с Нортумбрией, связывали ее с ее побратимом – королевством Дублина – узами столь же прочными, сколь и таинственными.

Даже мир, заключенный Уэдмором, не мог обезопасить побережье от новых грабителей. Из устий рек Франции хлынул свежий их поток. За один только год сотня датских кораблей двинулась через устье Экса в направлении Эксетера; в следующем году флотилия, численно в три раза превосходящая предыдущую, бороздила воды вдоль побережий Кента и Суссекса. Вслед за этим волны откатились назад. Завоевание Нормандии словно бы открыло новый шлюз: Северная Франция в тот момент предоставляла возможности еще большие, чем Англия.

Такую блестящую возможность передышки глупо было упускать. И вскоре Эдуард Старший и его сестра, «госпожа мерсийцев», объявили войну всем, кто отказывался подчиниться английскому владычеству. Начав со строительства крепостей в стратегически выгодных точках, они отодвинули область Пятиградия и восточноанглийскую часть Области датского права вплоть до границ самой Нортумбрии. В итоге сдалась и сама Нортумбрия. Предполагалось, что «все, кто населял Нортумбрию – и англичане, и датчане, и норвежцы, и остальные» должны признать английского короля.

Датчанин Сигтрюгг (Ситрик), король Йорка, подчинившись англичанам, не ощутил особых потерь. Его чувства могли быть ущемлены, однако он и его королевство продолжали существовать, как и прежде, за исключением того, что их независимость носила теперь исключительно номинальный характер. Правда, это небольшое затруднение можно было с легкостью исправить. Однако положение дел изменилось, когда преемником Эдуарда стал Этельстан. Этельстан старался обеспечить себе прочную безопасность: он склонил Сигтрюгга к принятию крещения и отдал ему в жены свою собственную дочь. Но все его старания были тщетны. Старомодным язычникам Йорка не пришлось долго сокрушаться, ибо супруга Сигтрюгга в том же году сделалась вдовой.