— Гриш, надо что-то решать. Нельзя держать её здесь вечно.

— Решим. Ты своим делом занимайся.

Я услышала странный смешок.

— А я что делаю? Если так дальше пойдёт, мне звание Народного артиста светит.

— Светит, да? — съязвил Григорий. — Смотри, как бы это звание тебе в глаз не засветило. Или в лоб.

— Что ж я, дурак совсем? Как сказано, так и делаю. Наше дело маленькое, сам понимаешь.

— Хватит трепаться. Особенно, при ней.

— Она спит.

— Ага. Спит, — проговорил Гриша таким тоном, будто подозревал меня во всех смертных грехах.

Дверь закрыли, я перевела дыхание, после чего перевернулась на спину, откинув одеяло, в комнате было очень душно.

Когда мой стражник в комнату вернулся, я так и лежала, мрачно разглядывая потолок. Он увидел, что я не сплю, и усмехнулся.

— И тебе с добрым утром.

— Почему я здесь?

— Тебе популярно объяснить?

— Да.

— Поляку эти вопросы будешь задавать. Где он прокололся, что ты столько времени просидела в этой дыре. Чего ты лежишь? Посуды полная раковина. Вставай и за работу.

— Гриш, меня ведь отпустят?

— А кому ты нужна?

Я посмотрела на него.

— Ты сегодня особенно вредный. Похмелье?

— Мне сдёрнуть тебя с кровати или к тебе присоединиться? Я могу, не смотря на похмелье.

С кровати я поторопилась подняться. Одеяло на ней расправила, а сама на Гришку с подозрением косилась, побаиваясь того, что он решит претворить свою угрозу в жизнь.

Посуду я помыла, не спеша, чувствуя странную свободу действий. Одна была в кухне, дверь на улицу распахнута настежь, а за мной вроде никто и не следит. По окончании работы сделала себе бутерброд и налила чаю, а затем, немного посомневавшись, рискнула выйти на крыльцо, присела на ступеньку. Гриша, вооружившись молотком, ремонтировал покосившуюся ограду. Теперь я уже не сомневалась, что он в этом доме гость, и жить в лесу дольше, чем это необходимо, не собирается. Но проявлял уважение, и даже мелким ремонтом занимался. Меня на крыльце он, наверняка, заметил, но вида не подал. Я тоже делала вид, что до него мне дела мало, и я наслаждаюсь погожим деньком. Могу я хоть чем-то наслаждаться, даже если жизнь в последнее время не радует? Отвернувшись от него, стала смотреть на дорогу. Хотя это и дорогой то назвать нельзя было, так, направление. Направление к свободе. Интересно, как далеко мы от города? Жаль, что я была без сознания, когда меня сюда везли, иначе имела бы хоть какое-то представление. Но если принять во внимание, что вокруг болото, тишина, и за прошедшую неделю ни один человек даже по случайности рядом с нами не оказался, от цивилизации мы далеко. И «гости» наши приезжали на солидного вида внедорожнике… Как Гриша сказал: «Вокруг болото».

— Неужели есть люди, которые добровольно могут здесь жить?

Гриша молотком стучать перестал, облокотился на ограду, а посмотрев на меня, пожал плечами.

— Некоторым до чёртиков надоедает городская жизнь.

Я обвела взглядом более чем скромный двор нашей избушки, потом на лес посмотрела.

— Настолько?

— Ну, не все любят деньги так, как ты.

— И как ты, — отозвалась я, правда, не особо усердствовала, так, повредничать решила. А Гриша усмехнулся.

— Если бы я любил деньги, детка, я бы их взял и был счастлив. А мне для счастья нужно ещё плотское удовлетворение.

— Я только позавтракала, — предупредила я его. Он, не скрываясь, рассмеялся над моей брезгливостью.

— Не нравлюсь я тебе?

Я отвечать не стала, гордо отвернулась, но его это только распалило. Он молоток отложил и направился ко мне, я с настороженностью наблюдала за его приближением.

— И чем же твой муж лучше меня? Или я рожей не вышел?

— Почему ты думаешь, что если я люблю мужа, то это из-за денег? Я его с детства любила.

— Да ты что?

— Да, — я серьёзно кивнула. — Он был нашим соседом. То есть, не он, а его мать. Серёжа тогда уже не жил с ней. А потом мы начали общаться, и он позвал меня замуж. Я его всяким помню, понимаешь? Каким он был, когда денег и в помине не было. Он хороший человек.

Что-то такое на его лице отразилось, промелькнуло, что-то вроде недоверия, а потом Гриша задумчиво хмыкнул.

— И откуда же ты знаешь, что он хороший человек? Тебе так в детстве показалось?

Я со стуком поставила чашку на ступеньку, а на Гришу сверкнула глазами.

— Я никогда и ни от кого не слышала, чтобы о нём плохо отзывались. Мы почти три года вместе. Три, понимаешь? И ни разу за это время…

— Даже не знаю, порадоваться за тебя или пожалеть.

— Прекрати, — разозлилась я. — У тебя не получится заставить меня засомневаться в нём!

— Правда? А то, что ты сидишь здесь уже неделю, и никто не торопится тебя выкупать, тебя ни на какие мысли не наводит?

— Нет, — отрезала я. — Вы же уголовники, вам верить нельзя. Ещё неизвестно, что вы ему сказали!

— Ух ты. — Он присел на корточки и наблюдал за мной с нескрываемым любопытством.

Я же пылала гневом.

— Думаешь, я не понимаю, зачем ты это делаешь? Чтобы душонку свою похотливую порадовать! — Я вскочила, и теперь смотрела на него сверху вниз. — Я не буду с тобой спать, даже если мне придётся просидеть на этом дурацком болоте ещё год. Я уважать себя перестану!

— Так он же не узнает, Насть. Я уеду… с твоими деньгами. — Он издевался надо мной, и даже скрывать этого не собирался. Посмеивался и наслаждался тем, как я сжимаю кулаки и покрываюсь красными пятнами, слушая его. — Мы больше никогда не увидимся. Видишь, как здорово может всё получиться.

— Замолчи, — попросила я деревянным голосом.

— А что такое? Я тебя смущаю? — Он ухмыльнулся, выпрямился, а я торопливо отступила. — Ты говоришь, что любила его чуть ли не с детства. У тебя, вообще, кто-нибудь был кроме него? — Одна его бровь иронично приподнялась. — Так откуда ты можешь знать, что он лучший?

Решив воспользоваться моментом, пока не стало поздно, я вошла в домик и захлопнула входную дверь. Услышала смех, а когда Гриша в дом вошёл, я в комнату убежала.

— Да ладно тебе, — примирительно проговорил он. — Я шучу. — Я слышала, как он прошёл на кухню, взял алюминиевую чашку и зачерпнул колодезной воды из ведра. — И знаешь ли, совсем мне не завидно. В том смысле, что у Поляка такая жена. Красивая кукла, которую он одевает, украшает, а потом выставляет на всеобщее обозрение, типа, зацените, какой я крутой мужик, всё-то у меня есть. О таком подарке судьбы я никогда не мечтал.

— Это неправда.