– Вы – мистер Мейсон, а это, видимо, миссис Мейсон, –сердечным тоном произнес Ван Ньюис.

Пожимая протянутую руку, Мейсон внимательно посмотрел нанего.

– Мисс Стрит, – поправил он хозяина номера.

– О, пардон. Входите же, пожалуйста. Заранее прошу извинитьза состояние комнаты. Я не ожидал гостей, поэтому у меня беспорядок. МиссСтрит, садитесь вот сюда, это на редкость удобное кресло. Я только уберу с негогазеты и журналы.

Голос был приятный, хорошо поставленный и весьмавыразительный. Но черные глаза мистера Ван Ньюиса выражали беспокойство.Видимо, именно это он и старался скрыть голосом. Каждое произнесенное им словобыло полно доброжелательности.

Он принялся наводить порядок в помещении, передвигаясь скошачьей грацией и легкостью.

С ноткой иронии Мейсон осведомился:

– Вы проявляете такое гостеприимство ко всем своимпосетителям? А если мы продаем книги или собираем пожертвования наблаготворительные цели?

Ван Ньюис добродушно улыбнулся:

– Ну и что, если это и так, мистер Мейсон? Вы пришлиповидаться со мной, не считаясь ни со временем, ни с усталостью. Не сомневаюсь,что это вызвано важной причиной. Естественно, я обязан отнестись к вам с особымвниманием. Я сам тружусь в сфере торговли и не устаю повторять, что любойчеловек имеет право на уважительное к себе отношение.

– Что ж, весьма похвально, иного не скажешь. Так вы недогадываетесь, кто я такой? – спросил адвокат.

– Нет.

– Я адвокат.

– Мейсон… Мейсон… Не Перри ли Мейсон?

– Совершенно верно.

– Разумеется, я слышал о вас, мистер Мейсон. Дафнарассказывала мне о вашем визите.

– Дафна? – приподнял брови Мейсон.

– Миссис Милфилд.

– Ах да! Именно из-за нее я и нанес вам этот визит.

– В самом деле?

– Вы ее хорошо знаете?

– Да.

– А также ее мужа?

– Да, конечно.

– Тогда скажите, почему она раздумала лететь в Сан-Францисков пятницу?

Выражение глаз и лица Ван Ньюиса не изменилось, но голос всеже его подвел.

– Я крайне сожалею об этом, – пробормотал он смущенно. – Яне представлял, что кому-то об этом известно.

– Могу ли я попросить у вас объяснения?

– Боюсь, что это абсолютно никак не связано со всемостальным, чем интересуетесь вы, мистер Мейсон.

– Иными словами, вы хотите сказать, что это не мое дело?

– Нет-нет, ничего подобного! Пожалуйста, не истолкуйте моезамечание неправильно, мистер Мейсон… Я… я просто считаю, что не имею правазнакомить вас с попутными деталями, как я бы их назвал.

– Почему?

– Прежде всего потому, что задет персональный элемент.Именно я ездил в аэропорт и заставил Дафну вернуться. Ну и потом, это косвеннозатрагивает моего друга, я совершенно не уверен, разрешил бы он мне говорить обэтом, если бы остался в живых. Ну, а так… теперь уж он не может дать мне такогоразрешения!

– Вы имеете в виду Фреда Милфилда?

– Да.

– Так это связано с ним?

– Ну, это домашняя проблема.

– Послушайте, Ван Ньюис. Я не собираюсь ходить вокруг даоколо. Полиция расследует убийство. Они не оставят ни одного камешканеперевернутым. Я расследую то же самое убийство и могу точно сказать, чтосделаю то же самое.

– Могу я поинтересоваться, откуда вам известно о том, чтопроисходило в аэропорту? – хмуро спросил Ван Ньюис.

– Я же вам сказал: я расследую убийство Милфилда ипридерживаюсь мнения, что скрываемая поездка может быть с этим связана.

– Никакой связи не существует!

– Я предпочитаю сам судить об этом.

– Вы мне так и не сказали: откуда у вас такие сведения?

– Я не обязан вам этого говорить.

– Извините, я не могу согласиться.

– Черт побери, я изо всех сил стараюсь договориться с вамиобо всем по-хорошему, а вы вынуждаете меня прибегнуть к более жестким методам.Поймите, если вы не предоставите мне удовлетворительного объяснения, мнепридется отправиться в полицию и поручить им допросить вас.

– Почему?

– Потому что я представляю тех людей, которые заинтересованыв том, чтобы загадка гибели Фреда Милфилда была разрешена.

– Я сам в этом заинтересован. Если бы это хоть в какой-томере касалось убийства, я бы сразу все выложил.

– В любом случае прошу вас ответить, а я уж решу, существуетли связь или нет.

Ван Ньюис посмотрел на Деллу Стрит, скрестил ноги, тут же ихснова выпрямил, достал из кармана серебряный портсигар и спросил девушку:

– Курите?

– Спасибо, – ответила она, беря сигарету. Мейсон тожепотянулся к портсигару.

Все трое закурили.

– Уловка с сигаретами, – заметил Мейсон, – дала вамнеобходимое время, чтобы собраться с мыслями, не так ли?

– Время-то она мне дала, – проворчал Ван Ньюис, – но неподсказала, как следует поступить…

– Ну что же, подумайте еще! – предложил Мейсон, откидываясьна спинку стула.

– Ол райт, – махнул рукой Ван Ньюис. – Скажите, вам что-нибудьизвестно о Дафне?

– Абсолютно ничего.

– Она со странностями… очень эмоционально неуравновешеннаяособа.

– А точнее?

– У нее случаются – как бы это выразиться? – эмоциональныекапризы, что ли!

– Уж не хотите ли вы сообщить мне в деликатной форме, чтоона весьма ветреная особа?

– Нет-нет, ничего подобного! Знаете, я бы, пожалуй, окрестилее «эмоциональной цыганкой».

– Я не уверен, что понимаю, что такое «эмоциональнаяцыганка».

– Ну, она подвержена сокрушительным взрывам чувств. Ксчастью, такие приступы у нее быстро проходят. Они краткие, но с ними бываеттрудно справиться.

– Иными словами, она в кого-то влюбляется?

– Да… на короткое время.

– И последний приступ был недавно?

– Да.

– Роман с вами?

– Со мной? – Ван Ньюис рассмеялся. – Нет. Я слишком хорошоее знаю, а она меня. Я всего лишь плечо, на котором она рыдает, и ничем иным нехочу быть. Нет, ее объектом стал какой-то парень из Сан-Франциско. Она оставилаФреду записку, какие принято в подобных обстоятельствах писать мужьям, и ужесовсем было собралась удрать в Сан-Франциско к своему возлюбленному, потомполучить от Фреда развод или решать дело как-то иначе, как его большеустраивало. Это же Дафна! Уж коли она споткнулась, то жди всяких глупостей. Наполдороге она ни за что не остановится.