Вайолет держала меня на коротком поводке. Стоило мне убедить себя, что наши отношения наконец-то наладились, она тут же указывала на мое место в ее маленьком упорядоченном мирке.

Когда ей было три года, мы за полночь вернулись домой со свадьбы твоего друга. Не снимая пальто, я вошла в ее комнату.

В самолете меня охватила паника – вдруг случилась беда, вдруг она задохнулась во сне, а твоя мама не услышала, вдруг датчики угарного газа не сработали, вдруг самолет промахнется мимо посадочной полосы и взорвется? Мне необходимо было ее увидеть. Меня редко посещало такое вроде бы естественное желание, однако в тот момент я не могла вспомнить, что значит не хотеть ее видеть. Кто эта незнакомая мать, за которую мне так стыдно?

Вайолет спала. Услышав мои шаги, она приоткрыла глаза и тут же разочарованно сомкнула веки. На ее лице отразилась искренняя досада. Она натянула простыню в горошек до самого подбородка и отвернулась к окну. Я наклонилась к ней, чтобы поцеловать. Она вся застыла от нежеланного прикосновения.

Я вышла из комнаты и сказала тебе, что она спит. Ты тихо вошел к ней, а она обхватила тебя за шею, расцеловала в обе щеки, сообщила, что твоя мама включила ей мультик про русалочку, и попросила полежать с ней немного. Она ждала только тебя.

В тот момент я поняла: мне никогда не добиться ее любви.

– Тебе просто кажется, – отвечал ты каждый раз, стоило мне об этом заговорить, – напридумывала всякого и теперь не можешь отделаться от своих навязчивых мыслей.

– Но ей полагается любить меня. Я ее мать, она должна нуждаться во мне.

– У нее нет никаких проблем.

У нее. У нее нет никаких проблем, сказал ты.

Утром за завтраком твоя мама рассказала, как чудесно они провели выходные. Ты качал Вайолет на коленях, сияя от радости.

– Значит, все прошло хорошо? – убирая со стола после еды, тихо поинтересовалась я.

– Вайолет – сущий ангелочек. – Твоя мама потерла мне поясницу, словно желая облегчить боль. – Думаю, она скучала по вам обоим.

В третьем классе мы целую неделю делали букеты для мам – приклеивали пуговицы изнутри желтых и розовых бумажных корзиночек для маффинов, мастерили стебли из фетровых трубочек, потом прикрепляли все это на толстый картон и самым красивым почерком писали стихотворение: Букет чудесный подарю, маму милую люблю. Я закончила последней. Не помню, чтобы я раньше делала открытку для мамы – по крайней мере, такая красивая получилась впервые. «Просто прелесть, твоей маме обязательно понравится», – похвалила меня учительница.

Всем выдали приглашения на чаепитие для мам. По дороге домой я выбросила свое в мусор – мне не хотелось, чтобы мама узнала о чаепитии. Точнее, мне не хотелось, чтобы мама узнала и не пошла. В девять лет я уже научилась справляться с разочарованиями. Утром, завтракая в одиночестве (мама, как обычно, спала), я придумывала, что скажу в школе: мама нездорова, у нее пищевое отравление, она не придет на чай.

После уроков мы украшали класс бумажными цветами. Я стояла на стуле, пытаясь прикрепить цветок к доске объявлений.

– Я не рано? – раздался мамин голос.

От неожиданности я чуть не свалилась со стула. Учительница тепло приветствовала маму; не о чем волноваться, сказала она, вы просто приехали первой, хорошо, что вам уже лучше. Кажется, мама не догадалась про мою ложь, – она слишком нервничала, чтобы задумываться. На ней был персиковый костюм из букле с красной отделкой и перламутровые сережки, как из сказки. Я не привыкла видеть ее такой мягкой и женственной. Мое сердце затрепетало: она пришла. Каким-то образом узнала о чаепитии и пришла.

Пока мы ждали, мама попросила меня провести экскурсию по классу. Я показала ей погодную станцию, счеты и таблицу умножения, а она смеялась, будто никогда раньше не видела цифр и вообще считать не умеет. Постепенно начали подходить мамы других детей. Мама пристально изучала каждую – наряд, прическу, украшения. Я чувствовала ее неуверенность, и это меня поразило – раньше она не придавала значения, что о ней думают другие.

Наконец в дверях появилась миссис Эллингтон. Томас крикнул: «Мам, я здесь!» Он расставлял чайные чашки и блюдца, принесенные учительницей из дома. Миссис Эллингтон помахала ему, но сперва подошла к нам и протянула руку моей маме.

– Сесилия, рада вас видеть, прекрасно выглядите. Этот цвет вам очень к лицу. – Мама ответила на рукопожатие, а миссис Эллингтон коснулась щекой ее щеки, как принято между взрослыми женщинами. Мама никогда так не делала. Любопытно, чем она пахла для миссис Эллингтон.

– Вы тоже прекрасно выглядите. Спасибо за все это. – Мама кивнула в сторону стола, на котором красовались белоснежные салфетки и тарелки с выпечкой. Значит, вот кто сообщил ей о чаепитии. Миссис Эллингтон махнула рукой – мол, пустяки, – словно сто лет знакома с мамой. При мне они ни разу не упоминали друг о друге.

– У тебя такая красивая мама, – шепнула мне одна из девочек.

– Настоящая актриса, – добавила другая.

Я смотрела на маму, пытаясь представить, какой ее видят мои одноклассники. Она молодо выглядела; из-за плотно сжатых губ черты лица казались резче. Судя по тому, как она нервно постукивала мыском туфли, ей хотелось курить. Интересно, откуда у нее костюм – висел в шкафу или она купила его специально ради сегодняшнего случая? Мои подруги восторженно таращились на нас, усаживаясь рядом со своими не столь эффектными матерями. Впервые в жизни я испытала гордость за маму. Она чувствовала себя в центре внимания. Она старалась. Ради меня.

Учительница вручила наши открытки, и все мамы принялись умиляться. Я держала свою, чтобы мама прочла стихотворение. Я никогда ничего подобного ей не говорила. Мы обе знали, что она не лучшая мать. Далеко не лучшая.

– Тебе нравится?

– Нравится. Спасибо. – Мама отвела взгляд и положила открытку на стол. – Пить хочется. Блайт, нальешь воды?

Однако мне хотелось, чтобы она почувствовала себя лучшей матерью, чем есть на самом деле. Мне нужно было, чтобы она стала лучшей матерью. Я взяла открытку и нетвердым голосом вновь прочла стишок, перекрикивая шум.

– Букет чудесный подарю, маму милую… – я запнулась и сглотнула, – …люблю.

Не поднимая взгляда, она забрала открытку.

– Дети, прошу остаться еще на пять минут!

– Увидимся дома, ладно? – Мама погладила меня по голове, подхватила сумочку и ушла. Миссис Эллингтон проводила ее взглядом.

Когда я вернулась домой, в духовке томился пирог с курицей. На маме все еще был персиковый костюм. Папа сел за стол и объявил, что зверски проголодался.

– Ну, расскажите про чаепитие в честь Дня матери.

Мама молча положила ему на тарелку картофельное пюре.

– Как прошло? – спросил он у меня.