не знал в подробностях содержания инструкций, данных Меттерниху или Гравенресу, однако он догадывался, что ни тот ни другой не были уполномочены признавать Рейнский союз, какими бы мотивами это ни обосновывалось. Да, пакт о союзе был подписан, но на предварительных условиях и по принуждению. Процесс окончательной ратификации договора был отнесен на 25 июля в Мюнхене. Курфюршества имели в запасе время для дезавуирования подписей своих представителей. Вот почему Наполеон закрыл 14 июля границу для всех иностранцев, собиравшихся перебраться через Рейн. 22 июля он заявил Винсенту, что если Франц не отречется от трона к 10 августа, то французские войска форсируют реку Инн. Достойный ответ на такое заявление мог бы дать только человек, сам возглавляющий армию. Винсент дал такой ответ. Это был дерзкий отпор, хотя и от своего только имени. В Мюнхене 25 июля имел место обмен ратификационными грамотами участников Рейнского союза. 29 июля Меттерних освободился из заточения в Страсбурге и 2 августа прибыл наконец в Париж, встретив весьма холодный прием. Наполеон соглашался принять Меттерниха в качестве посла Австрии, но не как дипломатического представителя Священной Римской империи в соответствии с верительными грамотами.

Это было тяжелое испытание. Да, кое-чего подобного он ожидал, но отнюдь не перспективу сойти со сцены во время кульминации германской драмы и после того, как наконец получил в ней главную роль. Это было равносильно провалу дипломатической карьеры и остро переживалось Меттернихом. Работа в австрийском посольстве в Париже всегда была кошмаром «для любого дипломата, преданного интересам службы, – сообщал он в депеше по ознакомлении с обстановкой при помощи Винсента и сотрудников посольства. – Но никогда прежде она не осуществлялась в условиях, менее благоприятных для представителей нашего государя, чем во время моего пребывания».

Австрия теперь попала в то же незавидное состояние, в котором находились малые государства. В Вене не ощущалось того боевого задора, который продемонстрировал Винсент. Часть политиков стремилась продолжить торг, чтобы добиться гарантий прав брата императора, Фердинанда, на присоединение ряда аннексированных земель к Вюрцбургу. В тех условиях это был бы уже не торг, а попрошайничество, и, к чести Штадиона, он не стал заниматься ни тем ни другим. Он настаивал лишь на том, чтобы император, объявив о своем отречении, декретировал роспуск рейха. Иначе Наполеон мог бы присвоить корону или, того хуже, передать ее королю Пруссии. В любом случае Габсбурги были бы низведены до уровня вассалов, чего опасался некогда Кобенцль. Другим основанием этого курса была незаконность одностороннего провозглашения того, что империя остается в силе, что обусловило бы ее легкую ликвидацию в будущем. 6 августа Франц II, 54-й император, считая от Карла Великого, и 20-й из династии Габсбургов, сложил с себя корону и положил конец политической бигамии династии.

Та самая судьба, что забросила Меттерниха в Дрезден, когда был принят Имперский эдикт, в Страсбург, когда был создан Рейнский союз, и в Париж, когда был распущен рейх, хранила его во французской столице, когда на далеких полях сражений при Йене и Фридланде решалась участь Германии. Он провел в Париже чуть больше месяца, когда Бонапарт отбыл на фронт. Тогда Меттерних запросил разрешения Штадиона сопровождать французских руководителей до Майнца. В этом ему было отказано, и он был вынужден приспосабливаться к повседневной жизни в Париже, следя в течение оставшейся части года за развитием событий в Германии издали.

Поражение Пруссии в сражении при Йене завершило завоевание Францией «третьей Германии», и Наполеон, все еще продолжавший войну, принял меры по реорганизации этой территории. Чтобы не оставалось сомнений в его стремлении к абсолютной власти, он бесцеремонно сместил выборщика Гессен-Касселя и герцога Брунсвика, правителя, который в 1792 году возглавил поход на территорию революционной Франции. Территории этих государств оставались оккупированными французами, пока через год не были присоединены к королевству Вестфалия. Владения ряда князей были аннексированы, другим же было позволено вступить в Рейнский союз в качестве суверенов, часто на том основании, что они поддерживали с Парижем дружественные отношения или способствовали кредитованию французов.

Первым присоединился к союзу Фридрих Август Саксонский. Он приобрел титул короля и взял на себя обязательство предоставить Наполеону 20 тысяч солдат, уступив в таком обязательстве лишь Баварии. За Фридрихом Саксонским в союз последовали пять герцогских семей по саксонской линии (Саксе-Веймар, Саксе-Гота, Саксе-Майнинген, Саксе-Хильдбургхаузен и Саксе-Кобург), которые вошли в объединение на одинаковых условиях и с обязательством объединить усилия для формирования единого воинского контингента в 2800 солдат. В апреле следующего года к союзу присоединилось еще больше князей: три герцога из семьи Анхальт, четыре князя из семьи Ройс, князья из семей Липпе-Детмольд и Липпе-Шаумбург, князь Вальдек и князья семей Шварцбург-Зондерхаузен и Шварцбург-Рудольфштадт. Как и в случае с саксонскими герцогами, эти князья выставляли общий воинский контингент небольшого состава. Новые соглашения уравнивали католиков с представителями других религий, что отражало стремление Наполеона умилостивить католическую Европу и преодолеть раскол, вызванный на континенте Реформацией, так как Рейнский союз входил в протестантский Север.

Во время этих событий Австрия оставалась нейтральной, частично из-за истощения средств, частично из-за отсутствия ясных решений в Вене. Катастрофа вызвала в столице жаркие дебаты, которые неизбежно сопровождались глубокими переменами во внешнеполитических связях страны. Внешне дебаты велись вокруг поддержки Штадионом идеи вооруженного вмешательства в северную войну и предложения эрцгерцога Карла сохранять полный нейтралитет. По сути же дебаты выражали противоречия между сторонниками ориентации на Францию и сторонниками ориентации на Россию, которые в то время вызывали смутную тревогу. Выступая за вооруженное вмешательство, Штадион в действительности собирался помочь двум восточным державам освободить Германию. С другой стороны, Карл, командующий армией и председатель Военного совета двора, опасался русской агрессии на Балканах. По его мнению, три восточные державы в любом случае не могли бы сотрудничать в Германии достаточно долго, даже если бы добились победы над Наполеоном.

Со времени роспуска рейха Карл стал, как и большинство других генералов, «австрийцем до мозга костей», если воспользоваться популярным тогда выражением. Пресечение связей с рейхом освободило генерала от многих обязательств, правда, и от набора рекрутов для австрийской армии. Карл не принадлежал к франкофилам, но он считал, что постоянная угроза исходит от России, в то время как французское преобладание носит временный характер и обречено на исчезновение после смерти Бонапарта. Между тем наилучшей политикой Австрии была экономия ресурсов и реформа армии, чтобы выждать время для выступления в качестве преобладающей силы, независимо от других держав. Карл считал бессмысленным оспаривать господство Бонапарта прежде, чем Австрия не будет уверена, что именно она, а не северные державы будет определять восстановление Германии.

Сомнения Карла на