Ведьмы только шумно вздохнули. Им было страшно.

— Нэ́да, может, права девочка, — произнесла Мэрит — старая провидица, — нити судьбы не мы плетём, а коли что богами начертано, так и быть тому. Не наше дело противиться их воле.

— А потом собирать тех, кто удачным случаем остался жив? — вскинула бровь Вигдис. Ильва бережно провела пальцем по её ладони, и молодая ведьма затихла.

— У любой песни есть начало и есть конец, — почти пропела Марна, невидящими глазами уставившись на Эйрин. Та почувствовала, как озноб пробежал мурашками по плечам. — Боги знают цену хорошей песне.

— Что бы вы ни решили, я за дочь, — вдруг проговорила Вендела. Она судорожно сцепила ладони в замок и сжала губы в тонкую полоску. Эйрин только и могла что с удивлением смотреть на маму, которая, может быть, впервые в жизни поддержала её, встала на её сторону, хотя недавно и сама была не прочь избавиться от кого-то из внуков. — Если потребуется, я откажусь от места в круге семи и последую за Эйрин на поверхность.

В алтарной комнате воцарилась мёртвая тишина. Не слышно было даже дыхания. «Спасибо», — одними губами прошептала Эйрин, смотря на мать. Но Венди этого не видела. Она продолжала с силой сжимать белеющие пальцы, видимо, ожидая приговора.

— Хорошо. Пусть они остаются, — проскрипела наконец Рогнеда и снова взялась за бусины, — может, и правда боги лучше ведают, ради чего посылают испытания. Но знай, если пророчество исполнится — ты будешь повинна в произошедшем. Только ты и твои дети.

Эйрин облегчённо выдохнула. Пружина, всё это время сжимающаяся внутри — разжалась. Её бросило в жар, а по спине потекли холодные капельки пота. Крис завозился и заплакал. Эйрин поспешно поклонилась кругу семи, схватила корзину и выскочила из алтарной комнаты. На глаза набежали непрошенные слезы.

— Пап, а ты видел солнце?

— Ри, — он подхватил дочку на руки и закружил по тесной комнатке, — я видел, и ты увидишь, малышка.

Он щёлкнул дочь по носу и рассмеялся, когда она сурово нахмурила маленький нос и запыхтела. В такие моменты любой узнал бы в ней отца, хотя бы в такие моменты. Венди знала, что ему нравилось видеть, как по подземелью бегает её маленькая копия, но временами накатывало ощущение несправедливости, наполнявшее горло горечью — ведь в Ри не было ничего от него. Ничего, кроме привычки хмурить нос.

— Стейнмод, прекрати её баловать.

Венди остановилась на пороге и шутливо пригрозила мужу пальцем. Она услышала его последние слова, и ей стало не по себе. Столько лет она будто заново привыкала к пещерам, обустраивала этот маленький закуток, стараясь сделать его уютнее… И всё для чего? Чтобы Стейн с восторгом вспоминал просторные и залитые светом комнаты в своей родной деревушке? Она прислонилась плечом к холодному каменному своду и тоскливо обвела взглядом небольшую комнатушку: лежанка в углу, стол, вырубленный прямо в камне, и старый обветшалый сундук, забитый доверху книгами, табаком и разными мелочами с поверхности, что делают её такой привлекательной. Венди вздохнула: дочке всего пять, а она уже со страхом думает о будущем, в котором Стейн заберёт дочку и отправится вместе с ней покорять мир под солнцем. Тот мир, где ей никогда не будет места.

— Милая, — он аккуратно поставил Ри на землю и с нежностью взглянул на Венди, — иди ко мне.

Он притянул женщину поближе к себе и крепко обнял, скользнув ладонями по её спине на талию. Широкие ладони, загрубевшие от ледяной воды и тяжёлой работы, еле заметно покалывало. Он почти незаметно сжал пальцы, чувствуя, как под ними сминается мягкая ткань её платья.

— Стейн, — Венди оглянулась на дочь и успокаивающими движениями коснулась плеч мужа, отталкивая его, пока тело продолжало ластиться к его рукам, — не сейчас.

Стейн был тем, кто продолжал её удерживать от безрассудных поступков на протяжении уже долгих лет. Было бы ложью, если бы кто-то сказал, что ей никогда не хотелось сбежать на поверхность от постоянно холодного носа и озябших пальцев, темноты, что слепила глаза вместо яркого солнца, и прочих прелестей подземелья… Она и сбегала, пока в её жизни не появился этот парень с глазами цвета тягучего цветочного мёда. Наверное, можно было бы и сейчас взять в охапку дочку, собрать вещи и поселиться в Рингейде — маленькой деревушке, по которой так скучал Стейн… Но верность своему народу заставляла Венди день ото дня вставать с кровати и исполнять долг жрицы круга семи. Каждое утро она оставляла дочку на мужа и отправлялась помогать старшим. Вместе с Тирой она собирала травы, особо не разбираясь в них, и перетирала растения в маленькой ступке под её неторопливое пение. Когда руки начинали неметь от усталости, Венди брала оружие и вместе с Ильвой и Вигдис патрулировала многочисленные подземные переходы и закутки родных пещер, пока Стейн читал дочке сказки и учил всему, что знает сам. Не удивительно, что отца она любит больше всего на свете… Но видят боги, Венди не позволит незваным чужакам причинить боль дочери, пусть ради этого и придётся до крови стирать костяшки и колени в попытке приблизиться хоть немного к мастерству старших подруг. Если бы только Стейн мог хоть немного помогать в работе, чтобы она сидела с Ри… Но своим в подземелье он так и не стал. Его любила детвора, обожали старушки и молодые парни, но круг семи ему до сих пор не доверял.

Глава 6

Стейн возвращался в замок, когда услышал чей-то тихий всхлип. Он поднял голову. Прямо над ним, запутавшись в раскидистых ветвях трухлявого дерева, вниз головой болтался нескладный подросток. Его волосы были измазаны в яйце, а по щекам катились крупные слёзы. Этот парнишка, старательно утирающий сопли кулаком, напомнил Стейну самого себя. Того Стейна, которого в шутку называли Моди и караулили за калиткой, чтобы забросать яблоками. О, как он мечтал тогда подвесить главного забияку так же, как висит сейчас этот паренёк…

— Эй, дурашка Моди, снова в сказки играешься? — насмешливо крикнул невысокий белобрысый парень, покручивая пальцем у виска. Его дружки громко загоготали, корча рожи Стейну, который лежал на пригорке, уткнувшись в толстую книгу с потрёпанными страницами.

— Отстань, Свейн, — он