Эйрин посмотрела на мать, и ей почудилось, как между ними в который раз вырастает стена отчуждения. Она устало потёрла глаза и подумала с горечью, что иногда родные люди умудряются быть самыми чужими и незнакомыми — именно так она чувствовала себя с самого раннего детства — чужая незнакомка для собственной матери, для которой этот круг семи и мифические проблемы, высосанные из пальца, были важнее неё.

— Я их не отдам, — ещё раз повторила Эйрин.

Вендела скользнула рассеянным взглядом по причине ссоры: скорлупа медленно начала идти тонкими трещинками и совсем скоро должна была полностью расколоться. Теперь уже было поздно уговаривать, требовать, угрожать.

— Не забывай, что иногда отвечать за свои поступки приходится смертью, — женщина быстрым шагом пошла к выходу и, уже у порога, оглянувшись, добавила, — и повезёт, если только своей.

В подземелье царил всё тот же полумрак, всё тот же холод. Иногда казалось, что для Регстейна не существует времени, только стареющие старики и растущие дети не давали усомниться в том, что время реально. Вот и сейчас Эйрин улыбнулась одним уголком губ и продолжила укачивать в старой люльке двух своих малышей. Совсем маленькие, они прекрасно помещались в одной колыбели. Крис раскинул руки в стороны, а Томми свернулся клубком, подтянув колени поближе к груди.

— Жрицы зовут тебя, Эйрин.

У входа в пещеру стояла Вендела. Она смотрела на дочь, но не улыбалась. Она вообще редко улыбалась, а Эйрин и не помнила, когда в последний раз видела мать довольной. Но теперь это было неважно. Она ещё не забыла, как пару дней назад мама уговаривала её выбросить одно из яиц на поверхность. Обречь кого-то из мальчишек на верную смерть, не важно, от рук ли людей, от палящего солнца или проливных дождей, питающих подземные реки Регстейна. В тот день Эйрин потеряла мать. И та это знала, не могла не знать.

— Я не могу оставить детей, — Эйрин прикоснулась лёгким движением к носику Криса. Столько нежности было в этом касании… Мальчишки, такие маленькие, уже были совершенно разными. Крис как две капли воды походил на неё — тёмные волосы, голубые глаза, бледная кожа. Томми же не был похож ни на одного родственника Эйрин. «Может, он и правда предназначался кому-то другому?» — вспыхивало порой у неё в голове, но она тут же гнала от себя эти мысли. Все девушки, вошедшие в тот день в подземелье, вышли не с пустыми руками. Да и голос, звучащий из ниоткуда, звал к мальчишкам именно её.

— Я побуду с ними.

— И ты думаешь, что я доверю тебе детей? — холодно проговорила Эйрин, окидывая мать презрительным взглядом. Разве можно было ожидать, что она оставит мальчиков с той, кто желал им смерти?

— Ты правда думаешь, что я способна на убийство? — устало выдохнула Вендела, потирая пальцами виски. Когда-то тёмные волосы, такие же, как у Эйрин, теперь начали еле серебриться.

— Я больше не уверена, что знаю, на что ты способна. Дети идут со мной, — сказала как отрезала Эйрин.

Она взяла в руки старую плетённую корзину, в которой мама когда-то хранила лунную пряжу, устлала её дно мягким покрывальцем, что совсем недавно принесли с поверхности Отчуждённые, а потом переложила в корзину детей. Они не проснулись, только Крис захныкал, забавно сморщив носик. Но стоило ей провести пальцем по его переносице — затих.

— Как хочешь, — Вендела отступила, пропуская дочь к выходу, а потом двинулась следом.

До алтарной комнаты идти было недалеко: так уж вышло, что жрицы и их семьи всегда селились в пещерах где-то рядом с ней. Вот босые ноги ступают по ледяным плитам, вот вязнут в жирной сырой земле, а вот уже заводят тебя в место, где совершается таинство. В алтарную комнату. Рогнеда — старшая из семи — сидит выше всех, подперев щёку ладонью. И́льва и Ви́гдис — две неразлучницы — по правую руку, Мэ́рит, Ма́рна и Ти́ра — по левую. Место Венделы пустует.

— Звали? Я пришла. — Эйрин упрямо вздёрнула подбородок, не желая показывать страха. А страшно было. Что нужно от неё жрицам? Что сделают они, если Эйрин осмелится пойти против воли круга семи?

— Звали, — кивнула Рогнеда, сощурив злые глаза. — Венди, займи своё место.

Мать аккуратно вышла из-за спины Эйрин и села рядом с Вигдис, стараясь не смотреть на дочь — этого Эйрин не заметить не могла. Внутри всё опустилось.

— Расскажи нам, как так вышло, что ты принесла из подземелья два яйца вместо одного? — голос Рогнеды прозвучал ласково. Фальшиво.

Эйрин, не отрывая взгляда от старшей из ведьм, поставила корзину на алтарный камень и аккуратно покачала из стороны в сторону, успокаивая малышей, которые испугались звука чужих голосов.

— Думаю, мать уже донесла вам, — спокойно ответила она, готовая на всё, лишь бы защитить своих мальчишек, — подземелье звало меня. Как и всех нас. Только меня одарило вдвойне, и я не понимаю, почему вы поднимаете панику.

— Рина! — Вендела было привстала с места, но Рогнеде хватило одного взгляда, чтобы младшая из круга снова села.

— Я боюсь, что мы не можем оставить их в Регстейне. Не двоих сразу, — протянула ведьма, перебирая в толстых пальцах бусины.

— А что так? Места мало? Или продовольствия у гордого народа не хватит, чтобы прокормить ещё одного малыша? — с вызовом бросила Эйрин, не сбираясь сдаваться. Она знала, что, если придётся — уйдёт на поверхность вместе с детьми. Лучше уж умереть там всем вместе, чем бросить того, кого подарило подземелье. Боги такого не прощают. И материнское сердце — тоже.

— Ты слышала что-нибудь о пророчестве? — тихо спросила Рогнеда. Остальные только молча склонили головы.

— О дите, которое погубит наш народ? — только и фыркнула Эйрин. — И при чём тут мой ребёнок?

— О дите, которое появится вопреки всем законам природы, — уточнила Вендела, не поднимая на дочь глаз.

— Моих детей мне подарило подземелье. И вы не вправе идти против богов, — твёрдо ответила Эйрин, притягивая корзину ещё ближе к себе. Сердце учащённо билось от страха, но решимость её не угасала. Пусть, пусть ведьмы боятся. Пусть изгонят дочь одной из жриц, пусть воспротивятся воли богов — это их дело. Она же никогда не откажется ни