На здоровенном блоке, бывшем когда-то в прошлом частью здания, а сейчас разогретом магией скелле, кипел котелок с водой. Девушка, с кружкой парящего настоя, задумчиво сидела в импровизированном кресле из каменных блоков, накрытых одеялом, наслаждаясь теплым вечером, пахнущим морем. Виутих, старательно копировавший за скелле все ее манеры, соорудил себе порцию такого же напитка, который я, после земного чая, терпеть не мог, и направился ко мне. Я сидел немного в стороне от нашего лагеря и старательно колотил молотком по мешочку с осколками материала, из которого делали линзы. Эти обломки сохранились у меня еще с тех давних времен, когда я разобрал на части шлем скелле, не позволявший последней пользоваться ее даром. Обломки пережили наше отсутствие на планете, провалявшись все эти годы на базе, с которой мы отправлялись в наше первое совместное путешествие. И вот, теперь я увлеченно измельчал в пыль доставшееся буквально с кровью наследство.

— Илия, зачем ты ломаешь прекрасный материал? — в отличие от Аны в конце концов освоившей мягкое «л», Виутих еще был в начале пути.

На каждой нашей остановке, да и частенько в полете, Виутих просвещал меня в премудростях так называемой «новой физики». Я старался привести его образные формы речи к языку более привычной для меня земной научной терминологии, одновременно просвещая его в основах материалистической диалектики. Мы уже привыкли быть достаточно откровенны, парень, похоже, вообще наслаждался возможностью общаться на больную для него тему, возможностью, которой он был лишен после смерти своего учителя, поэтому сейчас я не собирался скрывать свою задумку.

— Видишь ли, скелле оперируют с потоком энергии от источника — черный дыры или темной звезды, называй, как хочешь. Перенос энергии есть, но за счет чего я не знаю. Возможно, что ответы, как раз, и знает «новая физика». Черная дыра искажает потоки событий для элементов. Мы наблюдаем, как черную дыру объект, среднее количество событий для которого, а также состав подмножества элементов, которые их образовали, отличаются от, условно назовем, обычной материи. За счет этого становятся вероятными события маловероятные для остальной материи. Этот градиент вероятности, в обычной вселенной, наблюдается нами, как разные силы, вызываемые разными взаимодействиями. Градиент должен преобразоваться на каких-то структурах обычного вещества, чтобы быть наблюдаемым нами, как классические поля сил — электромагнитные, гравитационные и прочие. Из доступных мне таких веществ — материал линз. Скелле же для такого преобразования используют собственный мозг — какая-то структура, связанная с нейронами мозга, умеет превращать градиент вероятностей от черной дыры в классическое взаимодействие без каких-либо посредников.

Виутих слушал, широко открыв глаза, Ана, я чувствовал это, внимательно смотрела на меня и прислушивалась, но молчала.

— Вы хотите сказать, что скелле — это не дар богов, а просто особенность конкретных людей?! — медленно, как будто ощупывая слова, спросил бывший монах.

— Это вопрос терминологии. При определенных условностях мы все на свете можем считать даром богов, при других — отрицать их самих.

— Так я не понял, что же вы делаете?

— Я недосказал. Этот материал, работает как мозг скелле. Только он пассивен и не может управляться. Идея состоит в том, чтобы распылить в воздухе рядом со скелле, или вообще швырнуть в нее порцию толченого минерала. Попав в такое облако, скелле окажутся как бы в шлеме, который они сами надевают на своих сестер, когда хотят тех лишить возможности пользоваться искусством. Минерал искажает потоки энергии от источника и не дает им создать упорядоченную структуру.

Виутих был в восторге:

— Круто! — он посмотрел, как я продолжал стучать молотком, — Там же уже все перемолото! Зачем еще толочь?

— Чем мельче частица, тем больше соотношение между площадью ее поперечного сечения и массой — а значит, тем дольше, она провисит в воздухе. Мне ведь не надо, чтобы песочек просто осыпался, мне надо, чтобы он делал это как можно медленнее.

Виутих возбужденно воскликнул:

— А давайте испытаем! Вон, над Аной.

Я в изумлении посмотрел на него. Но парню было уже не до меня — он вытянулся, побледнел, его губы быстро синели, но я все же расслышал тихое, — Кидай!

Ана не шелохнулась, но вместо девушки уже сидела скелле — с блуждающим отсутствующим взглядом, с неподвижным надменным лицом. Я понимал, что вздумай она убить незадачливого исследователя, то давно сделала бы это, поэтому не вмешивался, а продолжил работать молотком.

Наконец Виутиха отпустило, он рухнул на четвереньки, хрипло дыша.

— Удивляюсь я тебе! — прокомментировал я, — Как ты прожил так долго среди братии с такой страстью к исследованиям? Они должны были тебя давно уже удавить для собственной безопасности. Ты, ведь, там, наверное, все подряд исследовал?

Девушка не произнесла ни слова, взяла свою кружку и продолжила задумчиво пить вонючий настой.

Парень опрокинулся навзничь и раскинув руки замер, приходя в себя:

— Ты чего не кидал? Она же меня чуть не убила!

Я рассмеялся. Со стороны девушки послышалось фырканье с последующей тихой руганью — половина горячего напитка выплеснулась из кружки. Я посмотрел на нее и наши глаза встретились. Она смотрела на меня так, как будто прощалась. Миг — и все прошло, Ана улыбнулась, и отвернулась.

Саутрим впечатлял. Линия берега, тянувшегося с севера на юг, продолжалась длинной многокилометровой косой, уходящей дальше в море, за которой начинался изгиб грандиозной бухты, уходящей красноватым изгибом песчаного берега к далеким горам на западе. На прибрежных невысоких холмах сверкал белыми стенами под солнцем огромный город, частично прячущийся от небесного жара под похожими на зонтики черно-бурыми кронами какого-то местного гиганта. Дальше к горам, немного в стороне от берега, обширная равнина была исчерчена знакомыми мне многоугольниками, бывшими основанием древнего города. В отличие от запада, где, как я видел собственными глазами, сохранились лишь эти платформы без следов древних строений на них — здесь в разных местах сохранилось множество построек. Здания исчезнувшей цивилизации отличались серым однообразным цветом — цветом обнаженного бетона капитальных стен и перекрытий, того, что пощадило время. Если бы не эти скелеты старины, то, на самом деле, Саутрим был не таким уж и большим городом.

Береговая линия напротив города, за прикрытием косы, щетинилась длинными пирсами, тянулась оживленными причалами и шевелилась многочисленными мелкими суденышками, сновавшими на пространстве между берегом и далеким рейдом. Там стоял десяток разномастных крупных судов, среди которых выделялось одно — длинное и узкое почти черное тело, украшенное одинокой белой надстройкой по центру.

— Папа. — сказала девушка, сидевшая в этот момент за рычагами самолета.

Мы висели в воздухе медленно дрейфуя к востоку от крайнего многоугольника древнего города. Было хорошо видно, что искусственная площадка возвышалась на десяток метров над дном узкого ущелья, отделявшего его от соседа. Залитая солнцем поверхность многоугольника контрастировала с тенистым проходом, по дну которого, похоже, проходила дорога — была видна пара повозок и несколько пешеходов, двигавшихся по ней. В отличии от современного города, на поверхности древних оснований не росли никакие деревья — их место заменяли многочисленные некрупные останки строений, перемежавшиеся руинами и пустым пространством. Людей наверху, в отличие от проходов, практически не было видно и весь древний город напоминал высохшую корку истрескавшейся под солнцем на разнокалиберные многоугольники почвы, покрытую безобразными серыми наростами сохранившихся скелетов бетонных зданий.