Это весьма беспокоило ее племянницу, которая приехала изпровинции, откуда-то из Бретани, чтобы ухаживать за больной тетушкой. Надосказать, эта девица и впрямь оказалась самоотверженной сиделкой, полностьюпосвятила себя уходу за своей подопечной… Но эта подопечная то и дело сбегала вмагазины! Конечно, не стоит скрывать, что девушка мечтала унаследовать послететки какие-то деньги, однако дело шло к тому, что их вскоре не должно былоостаться. Наверное, ей даже пришлось бы отдавать теткины долги! Но тутвмешалось провидение.

Несколько дней подряд Анриетт мучили особенно сильные боли.Наконец они ее ненадолго отпустили. Анриетт сползла с постели, кое-как привеласебя в порядок и на подгибающихся ногах потащилась… куда бы вы думали? Конечно,в магазин! Помните, на бульваре Осман, как раз напротив Галери Лафайет, былчудный магазин «Маркс и Спенсер»? Года три назад он, к сожалению, закрылся.Говорят, эта английская фирма ликвидировала свои отделения по всему миру.Однако я совершенно точно знаю, что в Париже они закрыли свой магазин именноиз-за нашей Анриетт! И вот почему.

В тот день она набрала в примерочную самых дорогих костюмов,платьев, блузок, юбок, брюк и долго, с упоением их примеряла, наказав продавщицамсебя не беспокоить. К ней никто и не заглядывал… Правда, какая-то дама, которойхотелось попасть именно в ту же примерочную кабину, которую оккупировалаАнриетт (там, по слухам, было очень удобно расположено зеркало), все же тудасунулась, спросила, долго ли еще будет кабина занята, видимо, получилаоскорбительный ответ – и убралась восвояси из магазина, так и не став ничегопримерять.

Прошло время… час, может быть, два. Честно говоря,продавщицы успели забыть про мадам Анриетт, но внезапно вспомнили про нее ирешили нарушить ее уединение. Каков же был их ужас, когда они обнаружили еесидящей в углу… мертвой! Вокруг нее в живописном беспорядке валялись разныеодеяния, и все это, вместе взятое, представляло собой некий апофеозпатологической страсти к одежде! Выяснилось позднее, что Анриетт умерла отсердечного спазма или чего-то в этом роде… Я, сказать по правде, не силен вмедицине. Да и какое значение в данном случае имеет диагноз? Умерла так умерла.Главное, что в это мгновение она была воистину счастлива… Ее похоронили,магазин «Маркс и Спенсер» закрылся, а племянница унаследовала-таки остаткикапитала Анриетт и ее чудную квартиру на улице Реомюр. Там она и теперь живет.Если угодно, я могу вам дать ее адрес, и она подтвердит мой рассказ…

Никита мог поведать нерешительному заказчику еще пару-тройкуподобных историй, а при желании – даже пару-тройку десятков! Если же считать содня основания фирмы его дедом… если начинать ab ovo, так сказать, от яйца, тоон мог бы, пожалуй, посоревноваться с самой Шахерезадой! Конечно, о самомпервом деле он не рассказывал никогда и никому, это была заветная тайна –семейная тайна! – однако помнил наизусть всех клиентов фирмы, начиная с1922 года. Сначала это были русские эмигранты (ведь дед Никиты был русским,чистокровным русским, да и отец… это в нем уже смешались русская и французскаякровь), постепенно за услугами начали обращаться, так сказать, аборигены, а вгоды оккупации Парижа среди клиентов фирмы оказались даже два немецких офицера,за что Никиту Шершнева-первого попытались было после победы зачислить вколлаборационисты,[8] но ему как-то удалось, выражаясьсовременным языком исторической родины Никиты, отмазаться.

К слову о языке исторической родины и о языке вообще. Вофисе Никита говорил особенным образом. Он сам знал, что речь его делаетсянепривычно округлой, старомодной, подчеркнуто правильной, но отец уделял егообучению и словесно-языковой дрессировке массу времени и сил, а умирая (он едвадожил до пятидесяти лет и умер от гепатита), заставил Никиту поклясться нафотографии основательницы фирмы (это была семейная реликвия!), что он будетсвято блюсти все традиции фирмы.

Отец знал, что делал. Даже в адвокатской практике Шершневыхподчеркнутая изысканность словообразов играла огромную роль и не разобеспечивала успех на процессах, завораживая судей и прокуроров. А уж на специальнуюклиентуру манера речи Никиты производила поистине гипнотическое впечатление.Именно поэтому он так любил личное общение и не любил заказы, поступившие поэлектронке. Конечно, письменно он тоже изъяснялся весьма убедительно, а все жэто было совсем не то. Несколько раз виртуальные заказы срывались… ну что ж,это неудивительно. Заказ на убийство (будем называть вещи своими именами!) –вещь слишком деликатная, чтобы можно было сделать его, не глядя пристально вглаза человека, который твой заказ будет исполнять.

Еще Никита не любил письменных переговоров именно потому,что была слишком велика вероятность провокаций. Нет, что и говорить: все этидесятилетия фирма работала без сучка без задоринки, безопасности и секретностиуделялось огромное внимание, и все же дело, которым Шершневы занимались все этивосемьдесят с лишком лет, – дело сугубо противозаконное, хоть какая-тоинформация могла б просочиться в полицию… Находят же его клиенты, почему немогут найти и те, кто намерен прекратить деятельность фирмы?..

Пока Господь его хранил. И это убеждало Никиту в том, чтоего дедом было начато поистине богоугодное дело! Ну что же, значит, стоитпродолжать. И придется ответить тому человеку, который прислал электронноепослание и поинтересовался, когда должен умереть некто по имени Дени Морт.

Что это псевдоним, Никита не сомневался. Mort – значитсмерть. Слишком уж навязчивое совпадение, чтобы быть реальным: умереть долженчеловек по фамилии Mort – то есть Смерть! Впрочем, ради бога, Mort так Mort. УНикиты были свои люди в самых разных местах, вплоть до Интерпола, с их помощьюможно было получить информацию о любом французе. Узнает он и о Морте. Местодействия было названо – Бургундия. Отлично, Никита любил Бургундию! Он вдругподумал: а ведь это странно, что ему ни разу не приходилось работать наисторической родине. Да и вообще – соотечественники не обращались в фирму ужедавненько! Во время так называемой перестройки и строительства капитализма вРоссии заказы так и сыпались. Сначала они забавляли Никиту, потом сталинавевать тоску. Отчего-то работать приходилось если не в Пигале, в «Мулен Руж»или в каком-нибудь из публичных домов, то уж непременно в «Фоли-Бержер».Конечно, клиент всегда прав, а все же Никита любил работу утонченную. Судовольствием вспоминал заказы, которые пришлось исполнить в Гранд-опера и вНациональной библиотеке, в то время, когда она еще не переехала на окраинуПарижа, а находилась в бывшем дворце кардинала Ришелье, на улице его имени. Асмерть мадам Викки Ламартин-Гренгуар? Она стала дебютом Шершнефф-пти-фис,Шершнева-внука, – прекрасным, романтическим дебютом, о котором ему до сихпор приятно вспоминать.