– Я не зря спросил, не повздорили ли вы прежде с вашимисоседками, – пояснил незнакомец. – Особа в коричневом кожаном нарядепросто-таки лютовала от восторга, наблюдая за вашими мучениями! Именно онапозвонила по портаблю своему задушевному приятелю, тому самому полисье, иуговорила его разыграть маленький спектакль с иностранкой, которая не знаетфранцузского языка и которую очень легко будет напугать до полусмерти.Разумеется, никаких карательных мер принято бы не было, все обошлось бынебольшой моральной встряской, однако крови успели бы вам попортить немало.

– Что?! – прошептала Алёна, не веря своимушам. – Это была просто инсценировка?! Такая милая шуточка?! И полисье…он…

– Редкостная пакость этот полисье! – кивнул спаситель. –Впрочем, думаю, он теперь надолго закается играть в такие опасные игры. Я непреминул довести до его сведения, что комиссар полиции этого округа, мсьеГизо, – мой кузен. Он, конечно, круглый дурак (полисье, разумеется, а некузен Жако), именно поэтому и не поднялся в чине выше рядового патрульного.Теперь уж, хочется верить, и в самом деле не поднимется. Как бы ему вообще сослужбы не вылететь за свою страсть помогать прекрасным занзибаркам!

– Прекрасным! – фыркнула Алёна, не зная, чембольше возмущаться: тем подлым спектаклем, который разыграла с ней мерзкаянегритоска, или комплиментом в ее адрес. Чудище обло, огромно, стозевно ила-яй! И черно к тому же! А впрочем, на свете существует множество мужчин,которые находят чернокожих женщин чертовски привлекательными. Не из их ли числаее спаситель?

Да ладно, это его личные трудности. В конце концов, вмеждународном конфликте он встал все же на сторону не прекрасной занзибарки, абелой мадемуазель.

– Я просто не знаю, как вас благодарить за то, что выменя выручили из такой жуткой переделки, мсье, – сказала Алёна, невольнопроникаясь изысканной старомодностью речи своего спасителя и смутно надеясь,что он пояснит, как именно ей следует выразить свою признательность. Телефончикспросит, к примеру… – Без вас я бы просто пропала. Моральная встряскаудалась, что и говорить…

– Не нужно мне никакой благодарности, – добродушносказал спаситель. («То есть как это – не нужно?!») – Но уж если вам непременнохочется…

Ага, это уже лучше!

– Хочется, очень хочется! – пылко воскликнулаАлёна.

– Тогда не откажите дать мне… – проговорилнезнакомец, глядя на нее чуть исподлобья, и приостановился, словно внерешительности.

Алёна аж задохнулась от нетерпения, чувствуя, что очень малосуществует на свете вещей, в которых она могла бы отказать человеку, которыйтак на нее смотрит.

– Не откажите дать мне слово, что выучите французскийязык, – произнес спаситель. – В чужой стране без языка вы совершенобеспомощны, сами могли в этом убедиться. К тому же хоть вы и работаете, судя повсему, в русской семье, однако же скоро ваша подопечная, – он кивнул всторону песочницы, где Лизочка, Сарб и мулатик, презрев все международныеконфликты на свете, упоенно играли вместе, – совершенно свободно будетболтать по-французски, и вам придется с ней очень трудно.

И только тут до Алёны доехало, кем он ее с самого началасчитал. Лизочкиной бебиситтер! Такой же нянькой, как эти черные, только белой!

И не только он так считал. Черные клуши тоже приняли ее засвою коллегу. Еще небось лютовали, что безграмотная иностранка отбирает вПариже хлеб у высокопоставленных занзибарок!

С другой стороны, за кого они еще могли принять Алёну? Нароль маменьки Лизочкиной она не годится – старовата, бабушкой быть ей еще ранодаже с самой недоброжелательной точки зрения. Одета фривольно… А писательскийбилет, удостоверяющий ее статус, в зубах носить не станешь. Разве что перевестиего на французский, закатать в пластик, повесить на шею на манер бейджика исовать при случае всем под нос, как спаситель сунул свое удостоверение полисье.

– Насчет французского вы абсолютно правы, – стонкой улыбкой кивнула Алёна. – А вот насчет моей профессии… Я, видите ли,сегодня в скверик пришла по просьбе подруги, у которой гощу. Сама она неважносебя чувствует, вот и пришлось мне с нашим Лизочком гулять. А вообще-то яписательница. Ну, книжки пишу, – пояснила она, для наглядности водятуда-сюда пальцами, собранными в щепоть, как если бы сжимала в них свое рабочееперо, хотя вот уж много лет ваяла романчики только на компьютере и ручкойвладеть практически разучилась. – И, между прочим, даже довольно много ихнаписала. Здесь они вряд ли продаются, конечно, но я точно знаю, что вТургеневской русской библиотеке на рю Валанс мои романы есть. И детективные, илюбовные, и исторические. Так что, если вы там бываете, можетеполюбопытствовать. Меня зовут Алёна Дмитриева…

Пояснять, что это творческий псевдоним, она не стала, потомучто, как уже было сказано, имя свое настоящее недолюбливала. Елене Ярушкиной вжизни мало чем можно было гордиться, в отличие от Алёны Дмитриевой!

– Мое имя Никита Шершнев, будем знакомы, –пробормотал спаситель, глядя на Алёну как-то странно. Ну да, понятно: принцессупринимал за Золушку! Классическая романтическая ситуация! И очень перспективная– как в литературе, так и в жизни…

– А вы давно живете во Франции, Никита? – началасветскую беседу Алёна. – Работаете здесь, как я поняла? И кем, если несекрет?

– Во Франции я давно живу, да, – все с тем жестранным выражением ответил новый знакомый. – То есть, если быть точным, ятут и родился. Что же касается моей трудовой деятельности, то… – ТутНикита сдавленно кашлянул, и Алёна вдруг поняла, что он едва сдерживаетсмех. – Я, видите ли, tueur а gages – наемный убийца. А теперь – аbientфt. И учите французский, писательница!

С этими словами он сделал Алёне ручкой, взвился над оградой– и исчез. Не в том смысле, что растаял в воздухе, а торопливо перебежал улицу…на красный, между прочим, свет. Хорошо, что в Париже водители автоматическиуступают дорогу пешеходам, а то не миновать бы дорожно-транспортногопроисшествия с трагическим исходом.

Алёна только головой покачала. Наемный убийца, ну надо же,как остроумно! Понятно: Никита Шершнев не поверил ни одному ее слову. Его словамтоже верить не стоит. Небось клерк какой-нибудь, и это еще в лучшем случае.

Ну и ладно, а то, будь он и впрямь наемным убийцей, егопрощание звучало бы, мягко говоря, многообещающе. Как ни плох Алёнинфранцузский, эти слова ей все же известны: «а bientфt» значит «до скоройвстречи»…