Некоторые говорят, что в тот момент секса, когда вы обаиспытываете оргазм, ауры у вас рушатся и вы сливаете вместе свою энергию исамих себя. Во время секса общим становится многое, а далеко не только тело, иэто одна из причин, почему надо осторожно выбирать, с кем это делать. И вотсейчас просто сидеть на полу — было что-то вроде этого. Я ощущала, как струитсясквозь меня их энергия, как слабый ток, как дальний гул. Со временем, я несомневалась, она станет бельм шумом, фоном, на который можно не обращатьвнимания, как мистический щит, о котором перестаешь думать. Но сейчас это было,будто мы всегда будем ходить, двигаться, жить в этом послесиянии соединения, несовсем в собственной коже. Я не стала их отталкивать, потому что не хотела. Даи бессмысленно. Нам теперь, чтобы сломать барьеры, не нужно было прикосновение.Это должно было напугать меня сильнее всего, но я не боялась.

В середину зала вышел Нарцисс, и на него упал слабый свет,разгораясь все ярче.

— Ну, друзья мои, как нам сегодня показали? —Аплодисменты, выкрики и шум. Нарцисс поднял руки, и публика затихла. — Ядумаю, это был на сегодня оргазм наших ожиданий. — Взрыв смеха. — Инаше представление мы отложим на завтра, потому что не сделать этого —бесчестно по отношению к тем, кто доставил нам столько удовольствия.

Женщина, стоящая еще в центре зала в халате, согласилась:

— Мне с ними не конкурировать.

Нарцисс послал ей воздушный поцелуй:

— Милая Миранда, это не соревнование — просто у каждогоиз нас свой дар. У некоторых дар более редкий, чем у других.

С этими словами он повернулся к нам. Глаза у него былисветлые и странного цвета, и я не сразу сообразила, что это глаза его зверя.Глаза гиены, хотя, честно говоря, я не знаю, на что похожи у гиены глаза. Знаютолько, что эти не были человеческими.

Он присел рядом с нами, оглаживая платье автоматическимнепривычным жестом — у мужчин я такого не видела. Впрочем, раньше я не виделамужчин в платьях. Наверное, второе — причина, а первое — следствие.

Нарцисс понизил голос:

— Я бы хотел поговорить об этом с вами наедине.

— Конечно, — ответил Жан-Клод, — но сначала унас есть другое дело.

Нарцисс наклонился ближе и понизил голос так, что нам тожепришлось придвинуться к нему.

— Поскольку сейчас с ее леопардами два моих охранника,и ничего им потому не грозит, можем поговорить сейчас. Или надо было сказать «свашими леопардами», ведь теперь то, что принадлежит одному из вас, принадлежитвсем? — Он наклонился так, что почти касался одной щекой лица Жан-Клода, авторой — моего.

— Нет, — сказала я, — леопарды мои.

— И в самом деле, — ответил Нарцисс. Он повернулголову на долю дюйма, проведя губами по моим губам. Могло быть случайностью, ноя сомневаюсь. — Ты не делишься всем?

Я чуть отодвинула голову, чтобы прервать прикосновение.

— Нет.

— Приятно знать, — шепнул он, подался вперед иприжался ртом к губам Жан-Клода. Я просто застыла, не зная, что делать.

А Жан-Клод знал. Он приложил палец к его груди и толкнул —не мышцами, а силой. Силой меток, силой, которую мы только что объединили.Жан-Клод зачерпнул ее так, будто делал это много раз уже, без усилий, изящно,уверенно.

Нарцисса отбросило от него приливом невидимой силы, которуюя ощутила в своем теле.

И я знала, что ее ощутили почти все присутствующие в зале.Нарцисс остался лежать на полу, глядя на Жан-Клода, на всех нас. Лицо егоисказилось злобой, но еще больше было в нем голода — голода, которому отказалив удовлетворении.

— Поговорим наедине, — сказал Нарцисс, не допускаявозражений.

— Так будет лучше всего, — кивнул Жан-Клод.

Очень многое осталось несказанным в этом коротком обменерепликами. Я ощутила недоумение Ричарда, такое же, как у меня, и лишь потомповернулась к нему. Наши лица оказались так близко, что можно былопоцеловаться. По выражению его глаз я видела, что он тоже не очень понимает,что происходит. И он меня тоже понял, потому что не стал пожимать плечами иликак-то это подтверждать. Это не было телепатией, хотя постороннему глазупоказалось бы именно так. Это была крайняя степень эмпатии, будто я читала поего лицу тончайшие нюансы, перемены настроения, и знала, что они означают.

Я все еще была прижата к полукружиям рук Ричарда иЖан-Клода, и соприкасалась наша кожа — моя спина, грудь и живот Ричарда, рукаЖан-Клода. Что-то было в этом невероятно правильное, в этом прикосновении, вэтой близости. Я ощутила переход внимания Жан-Клода, еще не повернувшись кнему.

Взгляд этих бездонных глаз содержал миры несказанного,неспрошенного и до дрожи близкого. Впервые он не видел в моих глазах барьеров,не выпускавших слова наружу. Наверное, соединение меток на меня подействовало,но в эту ночь он мог попросить у меня все, что угодно, — да все насвете, — и я не могла бы сказать «нет».

А сказал он только одно:

— Не пойти ли нам обсудить деловые вопросы с Нарциссом?

Голос его был спокоен, как обычно. Только в глазах егочиталась тревога и голод такой силы, что для него почти нет слов. Мы слишкомдолго все ждали, пока я сдамся. И я знала, что эти слова не мои. Скорее этомогла быть мысль Жан-Клода, но когда ко мне прижимался Ричард, я не могласказать точно. Только знала, что это не я.

Еще до слияния меток у меня были такие моменты, когда ихмысль вторгалась в мою, задавливала ее. Хуже всего были образы — кошмарноемелькание картин пожирания теплых трупов животных или питья крови из людей,которых я не знала. И это слияние, эта потеря себя — вот что ужасало меня,заставляло бежать к чему-то, что могло сохранить мою целостность, сохранить моюличность. Сегодня это все было просто не важно. Определенно последействиеметафизического соединения меток. Но этот эффект никуда не девался от того, чтоя знала его причину. Опасная сегодня ночь.

— Ma petite,как ты себя чувствуешь? Я — гораздо лучше,заряжен энергией. А тебе все еще нехорошо?

Я покачала головой:

— Нет, отлично.

«Отлично» — слабое слово. Меня тоже зарядило энергией, нобыли еще и другие слова. Сколько времени уйдет, чтобы вытащить леопардов изочередной ямы? Ночь кончается, скоро придет рассвет, и до того я хотела побытьс ними наедине. Я с радостью, пронзившей все мое тело, поняла, что сегодня —вот оно. Если мы обретем уединение, где нам не помешают, сегодня возможно все.

Ричард и Жан-Клод оба встали плавным движением, сграциозностью вампира и чистой энергией вервольфа. Я смотрела на них снизувверх, и вдруг захотелось мне заняться другим делом. Я уже не так тревожилась олеопардах, как должна была бы, и это меня беспокоило. Каков бы ни был эффект,он отвлекает меня от более важного. Я сюда пришла спасать леопардов. И сейчас явпервые о них вспомнила.