Пришлось потрясти головой, чтобы избавиться от мыслей осексе и магии и тяжести всех возможностей в глазах Ричарда. Глаза Жан-Клодабыли более осторожны, но я научила его быть осторожным в том, что касаетсяменя.

Я протянула руки им обоим. Никогда я не просила, чтобы мнепомогли встать, если не была ранена или контужена. Они переглянулись, потомснова, идеально синхронно протянули мне руки, как балетные танцоры, знающие,что будет делать партнер по сцене.

Они ощущали мое желание, но оно всегда присутствовало, ипотому ничего им не говорило. Я приняла протянутые руки и позволила себяподнять. Они смотрели оба неуверенно, чуть ли не подозрительно, будто ждали,что сейчас я рванусь с криком прочь, избегая всей этой близости. Я не могла неулыбнуться.

— Если мы до рассвета распихаем всех их по безопаснымместам, все будет возможно.

Они еще раз переглянулись. Жан-Клод слегка шевельнулся,будто поощряя Ричарда, чуть качнул головой, будто подсказывая: давай, спроси.Вообще-то,заметь я, что они сговариваются за моей спиной, я бы вскипела. Но не сегодня.

— Ты в том смысле... — начал Ричард, но незакончил.

Я кивнула, и рука Ричарда напряглась. Рука Жан-Клодаосталась странно спокойной.

— Ты, конечно, понимаешь, ma petite, —начал оннеуверенно, — эта готовность может быть побочным действием соединенияметок. Я бы не хотел, чтобы ты потом обвинила нас в коварстве.

— Я это знаю, и мне все равно.

Вообще-то на меня не похоже, но так было. Как если напитьсяили обкуриться, и понимать, что разницы никакой.

Взглянув на Жан-Клода, я увидела, что он выдохнул воздух —до того задержав дыхание. И Ричард поступил так же. С них будто сняли огромнуютяжесть. И я знала, что этим бременем была я. И больше постараюсь не бытьникогда.

— Ладно, кончаем с этим делом, пошли добыватьлеопардов, — сказала я.

Жан-Клод поднес мою руку к губам.

— И прочь отсюда.

— И прочь отсюда, — кивнула я.

Я годами корила Жан-Клода за слишком большуюмонохроматичность его убранства, но, взглянув на спальню Нарцисса, я поняла,что должна извиниться. Комната была черной — полностью черной.Стены, паркет,драпировка на стене, кровать. Единственный в комнате цвет принадлежалсеребряным цепям и серебристым орудиям, свисавшим со стены. Цвет стали скорееподчеркивал черноту, чем рассеивал ее. Цепи свисали с потолка над огромнойкроватью — большей, чем двуспальная. Ей бы подошел термин «оргийная». Она былана четырех ножках, и такого темного, тяжелого, огромного дерева я в жизни невидела. На четырех ее столбах болтались еще цепи, укрепленные на стационарныхтяжелых кольцах. Если бы я сюда пришла на свидание, я бы повернулась и удрала.Но это не было свидание, и мы все вошли внутрь.

Я считала, что у всех, кто практикует «Д и П», спальниотдельно от «пыточных камер». Рядом, быть может, но не в одном помещении. Нужноведь место, где можно просто отоспаться. Может быть, Нарцисс просто никогда неустает от своих игр?

Единственный в комнате стул был снабжен привязными ремнями,и потому Нарцисс предложил сидеть на кровати. Не знаю, села бы я или нет, носначала сел Жан-Клод и вслед за ним Ричард. Жан-Клод раскинулся на черномпокрывале со своей обычной грацией, не испытывая ни малейшего дискомфорта. НоРичард меня удивил. Я ожидала, что ему в этой комнате будет хоть отчастинеуютно, как мне, но это нисколько не было заметно. Тут-то я впервые заметила,что у тяжелых кожаных ремней на его руках и воротнике на шее были металлическиекрючья, которые можно прицепить к цепям или ремням. Наверное, он их надел,чтобы смешаться с публикой в клубе, как и сапоги. Но... но я чувствовала, что вэтой комнате он абсолютно спокоен, и обстановка его никак не волнует. Чегонельзя было сказать обо мне.

Глядя на Ричарда и Жан-Клода, я знала, что решила сегодняночью спать с ними обоими, как бы это ни было организовано. Но видеть их накровати посреди всего этого, смотреть, как они ведут себя как дома, — этозаставило меня задуматься о своем решении. Может быть, я все это время не оченьпонимала, на что подписываюсь.

Ашер бродил по комнате, разглядывая приспособления на стене.Его мне не так легко было прочесть, как остальных, но он тоже был нисколько невзволнован и вряд ли изображал спокойствие. Нарцисс вплыл в комнату,сопровождаемый Аяксом. Всех остальных он согласился оставить в коридоре иливнизу, если наши волки тоже не войдут. Мне кажется, что для настоящегоуединения нужно все-таки вдвое меньше народу.

Ричард протянул мне руку:

— Анита, все в порядке. В этой комнате ничего непричинит тебе вреда, если ты сама не позволишь, а ты вроде не собираешься.

Не совсем то утешительное замечание, которого я ждала, но,наверное, правда. Я решила поверить, что правда — это хорошо, но началапонимать, что на самом деле это не хорошо и не плохо. Правда — это простоправда. Куда проще была жизнь, когда я верила в черно-белые абсолюты.

Я приняла его руку, и он притянул меня на кровать междусобой и Жан-Клодом. Нарцисс уже устроил спектакль для Жан-Клода, так что надобыло показать, что мы просим меня руками не трогать. Но меня все еще тревожило,что Ричард посадил меня между ними, а не просто рядом с собой. Теплое ипушистое ощущение от слияния меток улетучивалось слишком быстро. С магиейиногда так бывает.

На черной кровати между моими мужчинами мне было почему-тонеуютно.

— В чем дело, ma petite?Ты как-то вдруг очень сильнонапряглась.

Я приподняла брови в ответ:

— Неужели только мне одной не нравится эта комната?

— Жан-Клоду она когда-то очень понравилась, —отозвался Нарцисс.

Я повернулась к гиенолаку, расхаживающему по комнате вколготках.

— То есть?

Ответил Жан-Клод:

— Когда-то я поддался на нежелательные мне авансы,поскольку мне приказали. Но эти времена прошли.

Я посмотрела на него, но он не встретился со мной взглядом.Он смотрел только на Нарцисса, расхаживающего вокруг кровати.

— Не помню я, чтобы тебе не хотелось, — сказалНарцисс, прислонясь к дальнему столбу кровати.

— Давным-давно мне пришлось научиться превращатьнеобходимость в радость, — ответил Жан-Клод. — К тому же Николаос,бывший Мастер Вампиров Города, послала меня к тебе. Ты ее помнишь, Нарцисс. Ееприказы не отвергались.

Я помню свой ужас от встречи с Николаос. Ее можно былоиспугаться, и очень не зря.

— Значит, я был неприятной обязанностью? — Вголосе Нарцисса прозвучала злость.

Жан-Клод покачал головой:

— Твое тело приятно, Нарцисс. А то, что ты любишьделать со своими любовниками, если они могут это выдержать, это не...