18 мая, год 1694

На этих страницах я хочу описать события, свидетелем и несчастной жертвой которых я стал. Лицо молодого человека, изображенное моей неумелой рукой на титульном листе журнала, — это не кто иной, как я сам, таким я был, Элиас де Тануарн, благородный человек из Сен-Мало. С тех пор моя душа перенесла слепую ярость множества бурь и, хотя неудержимый натиск ветров еще удерживает меня на краю пропасти, я принадлежу прошлому.

В год 1693 от Рождества Христова, в ночь на двадцать шестое ноября, меня разбудила серия взрывов. На мое жилище на Пюи де ла Ривьер обрушился поток снарядов. С ужасным грохотом разбилось множество окон, и мой дорогой город Сен-Мало пошатнулся от этого грома до самого основания крепостных стен.

В спешке выбравшись из кровати, едва одетый, я сбежал по ступенькам и очутился в проулке. Колокола оглушительно звонили, повсюду возникали огненные всполохи, обрушивавшие на город град из гвоздей, штырей и железных цепей. Пламя лизало стены особняков. В воздухе стоял запах пороха и смолы. Огненный свет окутывал город. Скрывая охватившую меня нестерпимую радость, я расчистил себе дорогу среди шумной толпы испуганных людей и воющих собак.

[…] могучее море бурлящей ледяной пены хлынуло через стены и сбило меня с ног. В сумерках моя нога наткнулась на какое-то препятствие, и я упал, уткнувшись носом в землю. Подняв голову, я увидел виновника своего падения. На нем была вражеская униформа. У проклятого англичанина было распорото брюхо и выпущены кишки, лицо тоже было страшно изуродовано и представляло собой невыносимое месиво из костей, плоти и волос вперемешку с кровью.

[…] злосчастный 500-тоннажный фрегат с черным парусом и трюмами, заполненными достаточным количеством пороха и всевозможных снарядов, чтобы потопить наш старый город. Приведенный врагом к нашим крепостным стенам, зловещий корабль должен был выполнить свою несущую смерть миссию. Однако течения распорядились иначе: он угодил на опасные рифы, которые защищают Фор-Ройяль, и взорвался вместе со своими матросами на достаточно большом расстоянии от наших стен, пощадив, слава Господу Всемогущему, невинные жизни жителей Сен-Мало…

Под вой ветра я добрался до улицы Антр-ле-де-Марше и, словно одержимый, забарабанил в дверь особняка де ла Марцельер, требуя, чтобы меня впустили. Потайное окошко в двери резко щелкнуло. Толстенькая служанка приоткрыла дверь и осветила мое лицо факелом […] пересек двор и поднялся по ступенькам, ведущим на верхние этажи.

Я прошел в большую гостиную с обшитыми деревом стенами, где стояла мрачная мебель редкостной работы. На дубовых стенах висели полотна кордовской кожи самого лучшего качества и роскошные шерстяные гобелены, на которых можно было любоваться учениками Христа в виде диковинных животных — собака, змея и нечто вроде птицы с тонким и изогнутым клювом. Едва моя рука коснулась медной ручки, дверь со скрипом отворилась. Рок держался в тени, полностью одетый, с саблей на боку и пистолетами за поясом. Отблески пламени, словно светлячки, танцевали в его зрачках.

Едва я сообщил ему о своей находке […] Мы выкатили из конюшен тяжелую ручную тележку, закрыли лица и побежали по лабиринту переулков.

[…] Мы толкали тележку до влажного песка. Полицейские еще не пришли, вероятно, из страха, чтобы враг не поразил их вторым залпом. Я подумал о другой опасности — сторожевых собаках, свирепых догах, которые, для устрашения корабельных грабителей, охраняли песчаный берег городка во время комендантского часа, с наступлением темноты и до самой зари. Они, должно быть, сбежали в момент взрыва, но вскоре вернутся, привлеченные тошнотворным запахом смерти.

Мы шли среди мертвых в поисках раненых. У некоторых отсутствовали руки, у других — голова. Ошеломленное лицо Рока пылало в свете пламени пожара. Мы выбрали один труп. Офицер, жирный, как свинья, крупный и бледный, со свисающим языком и закатившимися глазами. Мы подняли его на тележку и, будто охваченные слепым исступлением, подобрали еще шесть тел и кучей сложили их на тележку, прежде чем вернуться в жилище Рока. […]

В вырытом прямо в горной породе подвале, который освещали висящие на стенах факелы, мы расположили тела на широких деревянных столах с въевшимися следами крови. Удача улыбалась нам, мы совершили настоящий подвиг прямо под носом у полиции и, хотя ситуация совсем не располагала к веселью, нам нестерпимо захотелось рассмеяться. Но время торопило, нужно было приниматься за работу.

Я надел кожаный фартук и двигался между трупов следом за Роком. Запах еще теплой крови и плоти заполнил подвал. Я по очереди осматривал их, прежде чем снять военную форму. Рок делал то же самое со своего края. Для нашей работы было необходимо тело, сохранившееся в наилучшем состоянии.

Мы суетились, удаляя покрывавший их зловонный липкий слой из песка и крови. Я отжимал мокрую ледяную губку и протирал мускулы, слои жира, ампутированные туловища, лица.

Темные мысли, которые некогда жили во мне, когда я, как и сейчас, оказывался перед лицом внезапной страшной смерти, покинули меня. […] Однако мы были учеными, врачами, и только такие анатомические работы позволяли нам понять сложность человеческого тела, продвинуться в лабиринте знаний.

Мы решили начать с красивого негра, одетого в простую льняную рубашку, тело которого, кажется, не пострадало от взрыва.

Рок взял кожаную сумку, в которой хранил свои хирургические инструменты, и по порядку разложил ножи в тазике. На десять лет старше меня, второй сын богатого судовладельца, он вначале учился на священника, но страсть к женщинам не раз заставляла его сбегать из семинарии. Не имея склонности к коммерческим делам, он стал чрезвычайно искусным морским хирургом, плавал с морскими разбойниками на борту самых известных кораблей по всем морям мира. Он едва возвратился из кампании на борту «Бешеного», восемнадцатипушечного фрегата, который завез его с экипажем в Средиземное море, где их на целый год заточили в тюрьму принца Востока, а после очень удачно освободили.

Ножи, пилы, пинцеты, ножницы, расширители — все было готово. Я со своей стороны приготовил пергамент, перья и чернила для эскизов, заметок, чертежей. Рок провел рукой по туловищу негра и вонзил скальпель в напряженную кожу живота. Потекла густая черная кровь. Потом он сделал продольный надрез от горла до грудной кости, затем поперечный — так, чтобы в итоге получилась буква «Y». Он забрался на скамейку, чтобы удобнее было распилить кости и хрящи, а я в это время чертил первые эскизы.

Закончив работу, Рок заговорщицки мне улыбнулся, я улыбнулся в ответ. Он раздвинул руками два больших лоскута кожи и мышц и раскрыл грудную клетку негра, словно анатомическую книгу.

В этот момент его колени подогнулись. Он повернулся кругом, и я увидел мертвенно-бледное, смертельно-испуганное лицо. Я попытался его расспросить, но слова застревали у него в горле. Я устремился к нему, чтобы осмотреть зияющую рану, кровавое месиво, и меня охватил ужас. Легкие… его легкие исчезли.