Прищурившись, Ли осмотрелась. Белоснежная пустошь слепила глаза, залитая яркими лучами Сойнара. Снега напоминали пустынные барханы, плавными волнами перетекавшие один в другой, сливаясь далеко впереди с бледно-синим небом. Было тихо, морозно и очень красиво.

Определившись с направлением по светилу, Аллариан махнул рукой, указывая на еле видимый на горизонте снежный холм:

– Нам туда. Мы потеряли много времени, пора отправляться.

Вздохнув, девушки глянули на бескрайние просторы, привычно закинули на спины рюкзаки и медленно побрели вслед за Старейшим, щурясь от нестерпимого блеска.

Ноги проваливались в снег по самые колени, упираясь в твердый наст, и путники просто выбивались из сил. Их не хватало даже на дыхание, не то что на разговор. Вытянувшись цепочкой, они пробивались навстречу горизонту, оставляя за собой глубокие следы. За несколько часов «стихийники» преодолели не более половины намеченного пути, а Сойнар между тем уже клонился к горизонту, окрашивая снега в розовато-оранжевый оттенок.

На очередной пятиминутной стоянке, давая отдых усталым ногам, Каро уселась прямо в сугроб, не обращая внимания на холод. Ее лицо раскраснелось, а дыхание вырывалось с надсадным хрипом. Лиесса и Теа, уделявшие больше времени физическим тренировкам, чувствовали себя немного лучше, с сочувствием глядя на подругу.

Аллариан стоял неподалеку и, приложив ладонь ко лбу, пристально вглядывался чуть правее от намеченного маршрута. Ли мельком взглянула в ту же сторону и зацепилась взглядом за нечто неправильное, невозможное, невероятное здесь, в снегах, вдали от человеческого жилья, да и вообще в этом мире. Отбрасывая правильную тень, метрах в четырехстах перед ними стояла занесенная снегом… пирамида.

Неверяще встряхнув головой, девушка на миг зажмурилась и вновь посмотрела в ту же сторону – пирамида была на месте.

– Что это? – ошарашенно спросила она у Аллариана.

– Не знаю, – покачал головой Старейший. – Подойдем ближе и посмотрим, – он махнул рукой, зовя девушек следом, и направился к загадочной постройке.

Им потребовалось минут двадцать на то, чтобы подобраться вплотную. Слишком правильная форма для естественного холма колола глаза самим своим существованием. Повинуясь внутреннему наитию, Ли пнула ногой по плотному насту и тут же отшатнулась от маленькой лавины. Не удержавшись на ногах, она приземлилась в сугроб, и рассмеялась – перед ними, кое-где все еще покрытый остатками заледеневшей корки, на большом квадратном основании стоял обыкновенный шалаш из переплетенных прутьев и натянутых на остов шкур, перевязанных тонкими шнурками из жил.

– Ли, ты в порядке? – недоуменно глядя на развеселившуюся подругу, спросила Теа.

– В абсолютном, – вытирая невольно выступившие слезы, откликнулась Лиесса. – Просто все оказалось слишком… просто! – скаламбурила она.

– А ты чего ожидала?

– Мне показалось, что здесь откуда-то взялась пирамида.

– Фигура? Но кому бы взбрело в голову строить ее в Холодных Землях, да еще и такую большую?

– Да нет, – улыбнулась девушка, – я имела в виду гробницу.

– Час от часу не легче! – округлила глаза Тоетта, подавляя желание смерить у Ли температуру – та явно была не в себе.

– Не смотрите на меня так! – Лиесса выбралась из сугроба и отряхнулась. – На Земле так когда-то хоронили умерших. И такие склепы до сих пор стоят уже тысячи лет, только они значительно больше. Мне показалось, что это один из таких. Кто ж мог знать, что здесь может стоять шалаш?

– Мда, весьма необычно, – задумчиво протянул Аллариан, разглядывая конструкцию. – Наверное, его оставили искатели сокровищ. Ну что ж, как нельзя кстати! Забирайтесь, уже темнеет, переночуем здесь.

Девушки облегченно вздохнули и беспрекословно полезли внутрь, с трудом отодвинув заледеневшую шкуру, прикрывавшую низкий вход. В шалаше было темно, и Тоетта, протиснувшаяся первой, осветила помещение призванным огнем. Его света хватило, чтобы разглядеть выжженный круг очага посередине, кучу сваленных в углу шкур, обрывки веревок и разбитые черепки, бывшие когда-то посудой. В другом углу обнаружилась внушительная охапка хвороста. Вокруг кострища хватило бы места человек на восемь, и путники с удовольствием сбросили с ноющих плеч рюкзаки.

Ли отстегнула ножны мечей, давая отдых уставшей спине, и носком сапога поворошила серый пепел:

– Давнишний… смерзся совсем. Сколько ж он здесь стоит?

– Ох, мне все равно, – Каро, морщась, потерла поясницу, – но спасибо тому, кто его поставил. Я ни спины, ни ног не чую, – пожаловалась она.

– Давайте разведем костер и отогреем шкуры, – Старейший присел на корточки и кончиком кинжала разгреб пепел по кругу. – Сегодня не придется поддерживать огонь Стихией.

Теа с Кариссой подтащили хворост и свалили его внутрь расчищенного круга. Лиесса легко разожгла огонь, и вскоре он весело затрещал, освещая шалаш и наполняя его теплом. Тонкий дымок вился к верху и просачивался наружу сквозь небольшое отверстие в потолке.

С трудом отодрав твердые как камень шкуры друг от друга, они раскидали их вокруг костра оттаивать. Земля еще не прогрелась, и сидеть было холодно, поэтому девушки бродили из угла в угол, а Аллариан, отыскав несколько длинных крепких палок, соорудил треногу, связав ее обрывком веревки, и набрал в котелок снег. Минут через пятнадцать в нем уже весело булькала вода, в которую Старейший кинул немного ароматных трав. Рядом, насаженные на прутики, подогревались кусочки мяса. Получив по кружке отвара, подруги с наслаждением потягивали пахнущую медом жидкость, запивая нехитрый ужин.

Когда воздух прогрелся, а шкуры оттаяли, путешественники расстелили их и уселись, с облегчением вытягивая натруженные ноги. Пахло влажной шерстью и сыростью.

Пригревшись, Карисса задремала, устроив голову на коленях Тоетты. Та рассеянно перебирала золотистые кудряшки подруги, погрузившись в свои мысли. Аллариан изучал карту, а Лиесса, вдохновленная внезапной идеей, разбирала кучу хлама в углу шалаша.

Притащив поближе к огню найденную тонкую, почти лысую шкуру, она пристроила ее сушиться и села распутывать найденный там же ворох веревочных жил, переплетенных в бесформенный клубок. Работа была монотонной, и девушка, чтобы не уснуть, тихонько запела полузабытую песню:

«Пусть ушло все, что было когда-то,

И забылись знакомые лица,

Я теперь, словно птица, крылата –

Белоснежная вольная птица…

Небосводу крыло раскрывая,

Принимаю свободу от боли.

Не ищите меня… Я – другая…

Жить уже не сумею в неволе…»

Теа задремала под нежное пение, устроившись рядом с Каро, а Аллариан оставил карту в покое, расслабленно откинувшись на шкуры и вслушиваясь в незнакомые слова.

А Лиесса работала, не замечая ничего вокруг и продолжая выводить нехитрый мотив.