Паша, — конкурентов пока немного, простор для работы имеется».

И, довольный, сказал ребятам:

— Завтра после школы займемся общественно полезным делом — сбором макулатуры. Сдавать будем сюда, а деньги — в общий котел, они пойдут на выкуп книг. Всё, что потом получим от продажи на Кузнецком, делим поровну на троих. Договорились? Возражений нет?

Сашка кивнул, соглашаясь, а Вовка еще раз уточил:

— Но продавать будешь ты сам. Так?

— Продам, не волнуйся, — заверил его Паша, — за две-три цены минимум. А повезет — так и по десятке за том.

На том и порешили. Погуляли еще немного, а затем разошлись по домам. Завтра, в субботу, в школе было всего четыре урока, но зато каких! Две подряд алгебры, а потом еще история и обществознание со строгим Николаем Ивановичем. Надо бы подготовиться.

Глава 7

На следующий день на алгебре Паша вел себя тише воды, ниже травы — старался не привлекать к себе внимания. Он снова устроил чендж и теперь сидел с Сашкой — тот тихонько ему подсказывал и объяснял, что было неясно и непонятно. Математичка Светлана Васильевна, к счастью, его не трогала, мучила у доски других ребят.

Зато на истории Паша решил снова проявить себя. Поднял руку и сам вызвался отвечать по довольно трудному вопросу «Предпосылки и истоки Великой Октябрьской социалистической революции». Тема ему была, в принципе, знакома (вчера проштудировал учебник), да и из прошлой свой жизни он кое-что еще помнил. В общем, отбарабанил у доски, как по писаному. И еще от себя кое-что добавил — то, что им давали в университете на лекциях по истории КПСС.

В частности, упомянул про имевшие место быть серьезные разногласия по поводу вооруженного восстания между лидерами большевиков, Лениным и Троцким. Подчеркнув, само собой, исторически правильную, верную позицию Владимира Ильича и жестко раскритиковав Льва Давидовича. Мол, товарищ Троцкий всегда был несколько склонен к идеализму, авантюризму и левачеству, а потому не смог объективно оценить настроение народных масс накануне октябрьского восстания, понять революционность ситуации и осознать насущную своевременность момента. Лишь великий Ленин был на это способен, о чем свидетельствует его знаменитая фраза: «Вчера было рано, а завтра будет поздно!»

Историк Николай Иванович (и правда — весьма серьезный мужик, строгий и придирчивый учитель) удовлетворенно кивнул и поставил в дневник заслуженную пятерку. На переменке Вера Сагина подошла к Паше и ревниво заметила (она была явно недовольна тем, что кто-то в классе знает материал полнее и лучше нее):

— Ты что, Пашка, решил вдруг отличником стать? С чего бы это?

— Да так, — неопределенно протянул Паша, — надоело в середнячках ходить, нужно вперед двигаться. А ты, Верунчик, что-то имеешь против этого?

— Да нет, — поджала губы Сагина, — двигайся, пытайся. Может, что-то у тебя и получится…

И молча отошла. «Ну вот, — грустно подумал Паша, — еще одна проблема на мою бедную голову. И чего они все так ко мне цепляются? Чем я им не угодил? Конкуренции боятся? В классе — Верка Сагина, в школе — Борька Васильев, мой главный, как выяснилось, соперник на любовном фронте. А за пределами учебного заведения есть еще Лёшка-Гвоздь, весьма мерзкий тип и потенциально очень опасный противник. А сколько их, этих завистников и недоброжелателей еще будет?»

Паша знал, что его носитель, Пашка Матвеев, всегда отличался легким, веселым характером и врагов практически не имел. Во всех конфликтных ситуациях он поворачивал дело так, что на него просто махали рукой: ну что с такого балабола и разгильдяя возьмешь? Пашка почти ни с кем не ссорился, не конфликтовал, наоборот, старался со всеми дружить. И никогда не лез вперед, не высовывался, не пытался как-то себя проявить и показать. В качестве главного принципа жизни он давно избрал известную пословицу: «Будь проще, и люди к тебе потянутся». В общем, не выступай, не выпендривайся, будь, как все.

И действительно, к Пашке все в школе и во дворе относились довольно хорошо (как мальчишки, так и девчонки), а учителя легко прощали ему мелкие шалости и не всегда уместные шуточки. Но это категорически не устраивало Пашу — быть среднестатистическим середнячком-невидимкой он категорически не хотел. Такому серому, невзрачному, абсолютно не амбициозному типу, как Пашка, ни за что не пробиться жизни: не поступить в МГУ им. Ломоносова («мохнатой лапы» в ректорате или денег на крупную взятку у Матвеевых точно не было), нипочем не получить хорошего места при распределении… И вообще — конформисту, пофигисту и раздолбаю ничего в этом мире не светит. Пашка вечно будет прозябать на вторых-третьих ролях. Что, согласитесь, совсем не лучший вариант для умного, талантливого молодого человека…

Но всякое движение наверх, как известно, непременно встречает чужое сопротивление, это универсальный закон — как в физике, так и в обществе, значит, без конфликтов и борьбы ему никак не обойтись. «Что же, — вздохнул про себя Паша, — придется упорно бороться и пробиваться. Как говорится, пер аспера ад астра, через тернии — к звездам». И активно приступил к выполнению жизненной задачи.

На последнем субботнем уроке, обществоведении, историк Николай Иванович объявил, что через неделю у них в школе состоится общая конференция, посвященная трилогии Генерального секретаря ЦК КПСС товарища Леонида Ильича Брежнева «Малая земля», «Возрождение» и «Целина». Мемуары бровастого генсека были опубликованы в прошлом году в журнале «Октябрь», а затем вышли отдельными изданиями, причем сразу миллионными тиражами, и их тут же включили в школьную программу.

Паша воспоминания Брежнева в свое время читал (учась уже в университете — там это тоже было обязательно) и даже потом честно отсидел два часа на факультетском комсомольском собрании, посвященном их разбору (по сути — восхвалению). И имел по их поводу свое мнение. К чести издателей (создателей) генсековских книжечек надо было сказать, что воспоминания эти в впрямь были неплохи: во-первых, написаны на основе реальных фактов и рассказов еще живых участников тех важных событий, во-вторых, в них достаточно объективно (без лишнего выпячивания и наглого завирательства) отражалась роль товарища Брежнева во время Великой Отечественной войны, последующего восстановления народного хозяйства и освоения залежных и целинных земель в пятидесятые годы.

По крайней, мере, открытой лести и возвеличивания до небес в трилогии точно не было. Нигде не подчеркивалась особая, решающая роль дорогого Леонида Ильича в истории страны, Брежнев ни разу не был подобострастно изображен как «мудрый, гениальный руководитель страны», «отец всех народов», «великий вождь и учитель». Да, в трилогии не раз и не два отмечалось его умелое, опытное руководство (действительно, имевшее место быть) в этих важных исторических событиях, но не более того.

И, в-третьих, самое главное, все три книги (как затем и несколько последующих) были написаны весьма живо и интересно. Ясное дело, писал их не сам пожилой, больной генсек, а совсем другие люди — опытные, профессиональные журналисты. Павел Иванович даже знал, кто именно, — в журналисткой среде тайн от «своих» никогда не было. Поэтому ни к фактическому содержанию Брежневских воспоминаний, ни к их форме, языку или стилю, у него никогда претензий не было. Наоборот, он считал трилогию даже неким образцом советского мемуарного жанра. Другое дело, что присуждать за них дорогому Леониду Ильичу Ленинскую премию по литературе было уж совсем лишнее…

* * *

Историк Николай Иванович строго оглядел класс и спросил: «Кто желает выступить на конференции с докладом по книгам?» Руки вскинули всего лишь два человека: Паша (вот он, его верный шанс!) и Вера Сагина. Учитель удивленно приподнял правую бровь… Нет, по поводу Верочки ему было всё понятно — чтобы заслужить аттестат с отличием и золотую медаль, требовалось быть не только круглой отличницей (что само собой), но и еще активисткой, а здесь одной должности комсорга класса могло оказаться недостаточно. Но вот почему хочет выступить Пашка Матвеев? Он же на всех собраниях обычно сидит со своими друзьями на самых последних рядах и делает вид, что его тут вовсе нет?

— Павел, ты точно хочешь сделать доклад? — недоверчиво спросил Николай Иванович.

Паша встал и уверенно кивнул — да.

— А сможешь? — последовал следующий вопрос.

— Смогу, — снова твердо ответил Паша. — Не сомневайтесь!

Но Николай Иванович все-таки сомневался. Он немного походил по классу, подумал, затем сказал:

— Вот что, ребята, сделаем так: три книги — три выступления. Ты, Павел, будешь первым, расскажешь про «Малую землю» — про саму книгу и исторические события, которые