и Сашкой, уже привычно с ними поздоровался. Хорошо, когда у тебя есть друзья!

Уроки физкультуры проходили на улице — погода пока позволяла. Сначала был небольшой кросс вокруг школы (три круга), потом — энергичная разминка, затем — стометровка на время. Паша показал, кажется, неплохой результат. Оставшееся время (примерно пол-урока) гоняли мяч (типа футбол) на спортивной площадке. Играли, само собой, одни парни, девушки пораньше ушли обратно в школу — им дольше переодеваться и приводить себя в порядок. Паша сначала хотел привычно стать в ворота (в своей прошлой жизни он чаще всего был голкипером), но Володька удивленно посмотрел на него: «Ты это чего? Ты же у нас нападающий!» А вратарем, как и следовало ожидать, оказался Сашка. Бегать по площадке и бороться за мяч ему было тяжело (комплекция не позволяла), зато реакция у него была отменная, и он смело бросался на летящий мяч. Выиграли у соперников со счетом два — один.

В кабинете химии (это уже третий урок) привычно противно пахло какими-то едкими веществами, Паша поморщился — никогда не любил этот вонючий запах! Химичка Зоя Михайловна (дама средних лет с громким, командным голосом) объясняла новую тему, все прилежно ее слушали и записывали. Потом были наглядные опыты, во время которых Сашка умудрился разбить колбу с какой-то синеватой жидкостью, залил весь свой стол да еще полкласса в придачу, и в наказание был оставлен на большой перемене убираться — мыть пол. В общем, шел самый обычный школьный день…

После обеда Паша сидел на подоконнике в коридоре в ожидании звонка на астрономию, и вдруг заметил, что школьная красавица Майя Киселева чуть-чуть отошла в сторону от подруг и как-то странно на него поглядывает. Будто чего-то ждет… Это заметил и Сашка, сидевший тут же, рядом, толкнул локтем в бок, спросил:

— А чего это ты сегодня к Майке не клеишься? Даже внимания на нее не обращаешь? Поругался с ней, что ли?

— Да нет, вроде, — меланхолично ответил Паша. — Даже не общался с ней… А что, мне надо к ней клеиться?

Сашка фыркнул:

— Ты же всегда на большей перемене, когда остается время, стараешься к ней подкатиться. А она типа тебя игнорирует, равнодушие проявляет. Это у вас такая игра — кто кого переиграет. Видишь, она на тебя поглядывает и уже ждет!

И кивнул на Майю, которая уже стала проявлять нетерпение — все чаще и откровеннее косилась на Павла.

— Иди, — снова толкнул в бок Сашка, — развлекись, поболтай немного! Тем более Борьки рядом нет…

— Кого? — не понял Паша.

— Да, не хило ты башкой-то треснулся! — влез в разговор Вовка. — Что, и правда не помнишь?

Паша тяжело вздохнул и страдальчески закатил глаза — извините, ребята, частичная амнезия. Так врач сказал. Но потом пройдет. Может быть.

— Борька Васильев из десятого «б», — терпеливо пояснил Вовка, — твой главный конкурент. Он тоже к Майке неровно дышит, но она его вообще почти не замечает… Почему-то ты нравишься ей больше.

«Хм, а она мне?» — спросил сам себя Паша. И прислушался к своим ощущениям: судя по тому, как сладко забилось сердце при взгляде на Майку, она действительно ему нравилась. То есть, Пашке Матвееву, конечно же.

— Пойти, что ли, поболтать? — лениво протянул Паша, слез с подоконника и уже собрался было направиться к девочке, как вдруг возле нее появился высокий белобрысый парень в модных очках. Он подошел к Майе и стал ее о чем-то спрашивать, та охотно отвечала. Но при этом по-прежнему косилась на Павла, как бы говоря: «Ну что, лопух, не успел? А нечего было репу чесать и размышлять о мировой революции. Красивая девушка никогда одна не останется. В следующий раз будь смелее, действуй активнее, бери свое. А не рассусоливай тут».

— Ну вот, Борька уже присосался, — едко прокомментировал ситуацию Сашка, — теперь от Майки да самого звонка не отстанет. Так и будет тереться возле нее…

— А что это он такой серьезный? — вглядевшись в конкурента, спросил Паша. — Будто не с девушкой разговаривает, а с трибуны выступает или отчетно-выборное собрание проводит?

— Так Борька почти всегда теперь такой! — хмыкнул Володька. — Как избрали его в прошлом году нашим школьным комсоргом, так большим начальником себя почувствовал. Разговаривает с нами через губу, делает вид, что очень занят. Только с учителями он нормально общается, да к Николаю Ивановичу вечно подлизывается. Неприятно смотреть…

И, поймав, вопросительный взгляд Паши, тут же охотно пояснил:

— Это наш историк, он же — парторг школы.

— Получается, для Борьки — главный начальник, — понимающе кивнул Паша, — курирует комсомольскую организацию и заодно следит за правильным воспитанием подрастающего поколения. Понятненько.

А про себя подумал: надо тоже как-нибудь поплотнее законтачить с этим Николаем Ивановичем. Для поступления на журфак требуется хорошая характеристика из школы, да не простая, стандартная (родился, учился, собирал, участвовал, проводил…), а особая, комсомольская. Факультет-то считается социально значимым, и его руководство (особенно комсомольское и партийное) строго смотрит за тем, чтобы у поступающих (а тем более — уже студентов) были исключительно правильные политические взгляды. Причем подкрепленные общественно важными и полезными делами (общественная активность всегда поощрялась). Недаром же дедушка Ленин такое большое внимание уделял газетному слову! День советской печати (предшественник Дня журналиста) в СССР отмечался 5 мая — в честь первого выхода партийной большевистской газеты «Правда». Так что, сами понимаете…

— Вроде бы время еще есть, пойду чуток развлекусь, пообщаюсь с Майкой, — сказал Паша.

На самом же деле он хотел получше узнать, что за фрукт это такой — Борька Васильев из десятого «б», стоит ли его опасаться. Ведь он тоже комсомолец, значит, по этой линии Васильев имеет возможность доставить ему кучу неприятностей. Или даже сделать откровенную гадость… Скажем, настучать на него классному руководителю, завучу и директрисе школы (или хотя бы тому же Николаю Ивановичу… Грехи-то у него всегда найдутся! И добиться, чтобы не давали Пашке Матвееву необходимую для поступления в МГУ отлично-ударную характеристику.

Паша не спеша подошел к «сладкой парочке»: Борис что-то увлеченно рассказывал Майе, та делала вид, что с удовольствием слушает (даже подхихикивала иногда), но сама продолжала искоса бросать на Павла быстрые, заинтересованные взгляды. Васильев при приближении соперника нахмурился и принял суровый вид: мол, чего тебе? Но Пашу это не смутило: подумаешь, ферт какой нашелся! И не таких видали!

— Привет, — он дружелюбно улыбнулся Васильеву, кивнул, как близкому другу, а потом, как бы невзначай, спросил: — Слушай, Борька, а когда у нас будет общешкольное перевыборное комсомольское собрание? Середина сентября уже, вроде бы пора…

— Тебе это зачем? — нахмурился Васильев.

— Как зачем? — развел руками Павел Матвеевич. — Во-первых, я член ВЛКСМ, состою в школьной комсомольской организации, значит, этот вопрос меня касается напрямую…

Паша специально старался говорить с Борисом четко, серьезно и исключительно казенными фразами — чтобы придать разговору некую официальность. И чтобы все услышали тоже — потом пригодиться.

—…во-вторых, — продолжил с умным видом перечислять Паша, — я хочу активнее принимать участие в жизни и деятельности нашего комсомольского коллектива. В частности, думаю войти в новый состав комбюро…

— Ты? Войти в состав школьного бюро? — страшно удивился Васильев. — Да ты же всегда избегал любой общественной работы! Даже простую стенгазету к празднику сделать — тебя не допроситься!

— Ну, жизнь-то меняется, — философски заметил Паша, — и люди меняются тоже. Считай, что во мне проснулся школьный активист. А по поводу стенгазеты — всегда смело обращайся ко мне, такую статью напишу — закачаешься. Ребята в восторге будут, и Николай Иванович тебя похвалит — за хорошую организацию стенной печати.

— Ты же в жизни ни одной статьи не написал! — удивилась уже Майя, — даже сочинения с трудом карябаешь, просишь Катьку Мелумян помогать, чтобы она ошибки проверила!

— Это так раньше было, — важно возразил Паша, — теперь я сам сочинения писать буду, без всякой помощи. Не хуже других, между прочим, а может — даже лучше. Вот скоро сама увидишь…

Потом снова повернулся к Васильеву:

— Ну, так как когда собрание будет? В конце месяца?

В это время наконец затренькал школьный звонок — пора на уроки. Борис скривился, как от зубной боли (не дали спокойно поговорить), кивнул Майе (скоро удивимся, тогда и договорим) и процедил сквозь зубы:

— Когда надо, тогда собрание и будет! Следи за объявлениями на первом этаже!

После чего развернулся и побежал