– Вас беспокоит, что я могу узнать еще что-то плохое о вашем отце?

– Пока мы не узнали об обстоятельствах смерти моего отца, мы с моими близкими были убеждены, что мой отец достойный человек. После того как нам перечислили его проступки в Бостоне, которые ему удавалось столь тщательно от нас скрывать, я понял, что всегда можно узнать еще что-то плохое. И пусть меня не волнует моя собственная репутация, я не хочу, чтобы с грязью смешивали имена моих брата и сестры. И если в моих силах этому помешать, я сделаю все возможное, чтобы оградить их от грязных слухов.

– В таком случае помогите мне поскорее разобраться с делом! Я прошу вас всего лишь прочесть эти письма. Может быть, вы найдете в них что-то важное.

Она протянула ему связку писем, от которой он прежде так старательно отводил глаза.

– А вы разве их не читали? – спросил он.

– Только первые три. Потом мне стало стыдно; нельзя читать чужие письма без разрешения. Я подумала, что, по справедливости, прежде чем продолжать, мне следует обратиться к вам. Что я сейчас и делаю. Правда, в тех письмах, которые я прочла, не оказалось ничего интересного. Они в основном посвящены делам судоходной компании. Но время от времени ваш отец пишет о вас, о ваших брате и сестре… А во втором письме он благодарит Генри за то, что посылка с книгами была благополучно доставлена вашей матушке. И я решила, что ваш отец и Генри доверяли друг другу. Вот, возьмите!

– Нет, спасибо.

– Может быть, письма заинтересуют ваших брата и сестру? Вначале я собиралась переслать вам письма по почте, но потом подумала… Впрочем, не важно.

Лукас подошел к Стене Догадок. В прошлый раз он не слишком внимательно смотрел на списки, но теперь принялся их читать. Взгляд его упал на короткий список, озаглавленный «Говард Синклер: Письма – имена». Просмотрел его. Лорд Бакстед. Джордж Бакстед. Джон Мэллори. Ада Мэллори. Джаспер Септимус. Там же стояло его имя и имя его матери. Булавка была приколота в верхнюю половину заглавной «Б» в фамилии «Бакстед», и нить шла к более крупной булавке возле листка с именем Генри Пейтона.

– Прошу вас, возьмите их!

Лукас развернулся. Оливия стояла совсем рядом, по-прежнему держа в руке связку писем. Вблизи он заметил в ее зелено-карих глазах золотистые искорки. Со стороны она выглядела совершенно безобидной, самой обыкновенной провинциальной девушкой.

От решения его избавил шум в коридоре. Выругавшись себе под нос, мисс Силвердейл схватила его за руку и вложила туда письма, а сама поспешно вернулась за стол. Лукас остался на месте.

В комнату вошла няня и с грохотом поставила на стол поднос с чаем, довольно недружелюбно покосившись на Лукаса. Следом за няней в кабинет проскользнула огромная черная кошка; она терлась о ее ноги, словно подружка ведьмы. Выходя, Нора позвала кошку, но та подошла к Лукасу и села с ним рядом. Лукас сунул письма в карман. Ощущая неловкость, он нагнулся и погладил кошку, явно требовавшую его внимания. Кошка громко замурлыкала и, жмурясь, выгнула спину, явно ожидая новых ласк.

– Знаете, вы все больше и больше покрываете себя позором, – весело заметила Оливия. – Нора большая собственница, особенно по отношению к Чернушке. Нора спасла ее, когда ее хотели утопить совсем котенком… Лорд Синклер, едва ли вы относитесь к кошкам с отвращением! Вы очень ловко чешете ее за ухом. Прогнать ее?

– Спасибо, мисс Силвердейл, думаю, с кошкой я как-нибудь сам справлюсь. Нет, я не хочу чаю. Я пришел не со светским визитом.

– Значит, бренди.

Он вздохнул и сел к столу. Оливия щедро плеснула ему бренди, и он взял бокал, наблюдая, как она наливает в чашку чай и кладет на тарелку, стоящую перед ним, толстый ломоть кекса, пахнущий корицей. Он пил бренди, и, хотя Оливия Силвердейл ничего не говорила, ее молчание успокаивало и, как ни странно, нисколько его не тяготило. Он даже не заметил, как достал связку из кармана и развернул первое письмо.

Его поразило не столько то, что в нем было написано. Первое письмо представляло собой в основном сухой отчет о проведенных операциях и запрос нужных документов. Увидев почерк отца, он как будто услышал его голос. Аккуратно сложив письмо, он положил его на столешницу и взял кекс.

Вкуснее он ничего не пробовал, сколько себя помнил. Правда, он вообще не помнил, когда в последний раз ел кекс. Если даже миссис Таббс и пекла кексы в огромной, похожей на пещеру, кухне в его особняке, ему она их не предлагала.

Он читал уже пятое письмо, когда что-то нарушило его сосредоточенность, и он резко вскинул взгляд. Оливия смотрела на него в упор. Поняв, что попалась, она зарделась, вызвав в нем ответный жар.

– А вы-то разве не будете читать письма? – осведомился он.

– Я и читаю. У меня копия старого объявления о выпуске облигаций «Бакстед Мэллори Шиппинг», и оно очень скучное. Я просто дала отдых глазам.

– Пусть ваши глаза отдыхают на чем-нибудь еще. Если будете так на меня смотреть, мне захочется принять решительные меры… например, продолжить с того места, на котором мы остановились вчера.

Она нахмурилась и снова погрузилась в чтение, но почти сразу же снова вскинула на него глаза.

– Вы позволите кое о чем вас спросить?

– Ого! Звучит зловеще. О чем?

– О поцелуях.

Услышав ее ответ, он напрягся, как волк, почуявший запах добычи. Понадобилась вся его сила воли, чтобы успокоиться. Но он ничего не мог поделать с растущим жаром, который после ее слов поднялся снизу вверх.

– Вы хотите поговорить со мной о поцелуях?

– Да, просто это было совсем не похоже на… Хотя ладно, не важно. Хотите еще кекса?

– Нет, спасибо. Итак, на что это не было похоже? На сказочную чепуху, которую вы прочли в книжках, или на то, что шептали девчонки в школе? Мне жаль вас разочаровывать.

– Нет, я хотела сказать, что все оказалось совсем не похожим на то, что я запомнила. Поэтому мне и любопытно. Наверное, дело просто в том, что у вас гораздо больше опыта… в таких делах. Ведь научиться целоваться можно только на практике, верно?

Он отодвинул от себя письма.

– Да, насколько мне известно. Вы хотите обсудить со мной различные уровни и типы поцелуев?

– Не знаю… Хотя… ну да. По-моему, прежде чем составить свое мнение о чем-то, принять или отвергнуть, нужно все как следует изучить…

– Вы думаете о том, чтобы принять или отвергнуть поцелуи в принципе?

– На самом деле раньше я думала, что больше не хочу ничего подобного, но теперь мне кажется, что я проявила поспешность. Должно быть, здесь как и во всем остальном. Бывает, я неудачно вкладываю средства… к счастью, не слишком часто. Но неудачный опыт не разубеждает меня и дальше самой заботиться о своем финансовом благополучии. Тем не менее я понимаю: это именно то, чему я позволила произойти в данном случае. Наверное, если упорствуешь в своем заблуждении и вдруг понимаешь, что не права, просто естественно гадать, какой механизм лежит и за убеждением, и за его изменением, не так ли?