– Так хорошо… – прошептала она, но ее тихий шепот подействовал на него как удар в солнечное сплетение. Такой переход от света к тьме был столь неожиданным, что его руки задрожали – так ему захотелось сжать ее в объятиях. Все должно было пройти иначе! Он намеревался не выпускать из рук бразды правления… И вот, несмотря на все свои речи, он добровольно вошел в огонь…

Их языки встретились, и в этот миг она затрепетала всем телом. Ее трепет передался ему. После первого потрясения он утонул в ней, наконец позволив себе целовать ее как следует, забыв об осторожности и расчете. Его руки и губы жадно исследовали ее, и он не пытался скрыть собственный голод. Отчасти он еще надеялся, что она отстранится, положит всему конец до того, как он лишится остатков самообладания. Он понимал, что должен остановиться, и это сознание жгло его изнутри. Нет, он никак не мог заставить себя прекратить то, что он делал! Весь его мир перевернулся с ног на голову.

Он схватил ее за руки выше локтей.

– Хватит!

Она покачала головой, не выпуская его волосы, прижавшись к нему губами. Ее язык был ласковым и дразнящим. По его телу пробегали молнии, еще более раскаляя.

– Хватит! – повторил он, отступая от нее на шаг. – Прощайте, мисс Силвердейл.

Оливия стояла, глядя на закрытую дверь.

Он сказал: все кончено. Он ушел. Жизнь утратила для нее всякий смысл. Она оказалась не готова – особенно к тому, что он вот так уйдет. И дело не только в том, что внутри у нее все пульсировало после поцелуя. Казалось невозможным, что он способен уйти вот так. Она отчего-то поверила, что сломит его сопротивление и уговорит помочь ей в поисках.

Наверное, она сошла с ума. Она прекрасно знала, кто он, и понимала: ей нужно быть благодарной уже за то, что он навел справки об Элдричах. Да, ей следовало быть благодарной, однако она ощущала лишь пустоту внутри.

Оливия недоверчиво покосилась на стену со списками. Он был прав, назвав ее умалишенной. Он был прав, что сбежал.

Ей следует поступить так же. Просто воплощение глупости – позволять себе развивать отношения с таким, как лорд Синклер. Она и в прошлый раз поверила негодяю, чем причинила несказанный вред и самой себе, и другим.

– Относительно Брук-стрит, милорд…

Лукас оторвался от писем, которые читал, пока Таббс, служивший у него дворецким, камердинером и главным поставщиком нужных сведений, разжигал камин.

– Что такое, Таббс?

– О двух дамах, которые там живут, известно мало, потому что они привезли с собой из Гилфорда всю прислугу, в том числе конюха и двух форейторов. Их экипаж и лошади стоят в конюшне на Мортон-Мьюз.

– Таббс, я всегда полагал, что подобные препятствия не способны вам помешать.

– Естественно, сэр, они мне не помешали. Просто потребовались дополнительные усилия. Мой Джем знаком с одним тамошним конюхом, а я перекинулся парой слов с несколькими тамошними факельщиками.

– И что же?

– После того как их пригласили к Барнстаблам, в обществе распространилась весть о богатстве и респектабельности мисс Силвердейл. Сегодня они приглашены на бал к графине Ливен. Поговаривают, что они получат рекомендацию в клуб «Олмакс».

– Графиня Ливен… Прямо на верхнюю ступеньку общественной лестницы! Общительность леди Фелпс производит на меня большое впечатление.

– Милорд, похоже, в данном случае заслуга принадлежит мисс Силвердейл. Я успел переговорить со слугами леди Барнстабл. Они, естественно, заинтересовались молодой леди, потому что их хозяйка включила ее в число потенциальных невест для своего сына. Судя по всему, мисс Силвердейл познакомилась с графиней на званом вечере у леди Барнстабл и имела с ней продолжительную беседу.

– В самом деле? Удивительно.

– По словам лакея, они говорили на такие темы, как австрийские банки после заключения мира.

– Боже правый!

– Совершенно с вами согласен, сэр. То, что она привлекла интерес жены русского посла, весьма любопытно.

– Таббс, мисс Силвердейл не имеет никакого отношения к нашим тамошним делам!

– Разумеется, сэр. Значит, вы примете приглашение графини? Вы ведь раздумывали, поехать к ней или нет?

Несмотря на дружбу с Ливенами, интерес к ним и к вопросам, занимавшим русского посланника в Лондоне, на подобных светских приемах Лукас обычно скучал и в целом считал их напрасной тратой времени. Стоило ему появиться на каком-нибудь балу, как все вспоминали о его репутации. Он становился центром всеобщего внимания и домыслов. Светские мероприятия мешали ему сосредоточиться на своих делах.

Однако на этот раз… Лишь бы мисс Силвердейл была чем-то занята. Возможно, балы отвлекут ее от фантастических замыслов. В каком-то смысле ее знакомство с лондонским обществом – благо. Более того, он готов всячески способствовать ее вхождению в высшее общество. На балу у Ливенов будут присутствовать все самые модные представители света. Бал у Ливенов станет настоящим боевым крещением для Оливии Силвердейл. Может быть, в его присутствии ей будет немного легче… Или, наоборот, тяжелее… Так или иначе, он может быть ей полезным.

Он отложил перо.

– Таббс, возможно, я все-таки пойду туда.

– Моя дорогая Оливия, все просто замечательно! Лорд Пендлтон приглашает вас уже второй раз за несколько дней. Думаю, наше положение упрочилось, – прошептала Элспет, прикрывшись веером, когда завидный жених отошел, пригласив Оливию на кадриль.

– Деньги способны открыть любые двери. Видимо, и Лондон – не исключение, – так же тихо ответила Оливия.

– Чушь! В этом платье вы выглядите восхитительно. Я так рада, что мадам Фаншо сумела так быстро сшить вам гардероб. Вам так идут оттенки персикового и слоновой кости!

Оливии очень хотелось напомнить родственнице: мадам Фаншо уделила им столько времени и так расстаралась главным образом потому, что Оливия принадлежала к тем немногочисленным ее клиенткам, которые сразу платили по счетам. Однако она предпочла промолчать. Как бы там ни было, тетя Элспет права и платье в самом деле ей очень шло. Оливия, выросшая в мужском окружении, не слишком заботилась о своем гардеробе до тех пор, пока из Лондона не вернулся Бертрам. Но даже тогда ее сведения о дамской моде были ограничены взглядами Мэри Пейтон. Лишь после того, как Элспет отвезла ее к мадам Фаншо, Оливия поняла, почему Бертрам высмеивал их провинциальные наряды.

Итак, сейчас она была одета в лучшее, что мог предложить ей Лондон, и сидела на краешке неудобного дивана в бальной зале, в которую, по словам Элспет, мечтали попасть все англичанки. Оливия понимала, что должна радоваться внезапному взлету, но испытывала лишь смущение. С того мига, когда она приехала в Лондон, она существовала как во сне, позволяя себе делать такие вещи, о которых прежде не задумывалась.

Она больше не самая младшая из Силвердейлов, которая всюду бегала за братьями, и не глупая девчонка, подпавшая под влияние негодяя и полностью утратившая самоуважение. Более того, она уже не знала, кто такая Оливия Силвердейл. Ей хотелось одного: вернуть Генри доброе имя – как ради Пейтонов, так и ради себя самой.