дорога, как вы оба знаете, конечно. Но ты, Иосиф, не был в наших краях так давно и, наверно, не знаешь, что, съезжая с моста в направлении Тихих Сосен, дорога превращается в непроходимую топь. Это довольно большая лужа грязи, распутица в миниатюре, которая разливается каждый раз именно в это время года вплоть до первых заморозков. Мы зовем её Топляк. Пересечь её на автотранспорте можно, но только не на такой плоскодонке, как у этого… Миши. У всех обитателей Тихих Сосен есть автотранспорт, но это либо «Нивы», либо уазики «Буханки». Иногда тот, кто на «Ниве» помогает «Буханке», если та застрянет, иногда наоборот. Поэтому когда я разговаривал с ним вчера днём, мне показалось странным, что он вообще сюда доехал, минуя Топляк. Сто процентов, его кто-то вытянул из топи, кто-то как минимум на высокой машине, если не на танке. Мне проще, если я еду в Тихие Сосны в это время года, то всегда сажусь на мотоцикл — на нём топь всегда можно объехать. И когда я в первый раз увидел его надраенную до блеска плоскодонку, мне и закралось сомнение насчёт его невинного отдыха на природе.

— И ваше чутьё следователя вас не подвело, товарищ лейтенант, — улыбнулся Милов.

— А ещё наблюдательность.

Иван аккуратно выудил из кармана обмотанный носовым платком, небольшой пистолет Галуева.

— Нашёл его недалеко от крыльца.

— Да, это его пистолет, — сказал Иосиф.

— Значит, скорее всего, он не вооружён, — высказал предположение участковый.

Спустя полчаса они притормозили у моста через бурный ручей перед самым Топляком. В месиве из грязи, начинавшемся сразу перед мостом, безнадежно увязла малолитражка Галуева. Случилось так, как и предполагал лейтенант, однако самого беглого водителя нигде не было видно.

Успешно переехав Топляк на автофургоне, они примчались в Омут, когда солнце уже начало подниматься над окружавшими населённый пункт лесными угодьями. Мальчику дали короткие инструкции насчёт того, что не обо всём сразу нужно говорить родным, а ещё меньше — работникам прессы, и передали в объятия счастливых родителей, после чего Холодный наконец-то связался с дежурной частью ОВД и вызвал опергруппу из города.

Галуева искали с собаками весь день в окрестностях Омута и Тихих Сосен и нашли его тело лишь в сумерках в лесном овраге, истёкшее кровью со следами вскрытых отвёрткой вен на запястьях. На его грязном лице застыла пугающая злобная усмешка, как будто за мгновение до смерти он осознал, насколько вероломными, в его понимании, бывают не только люди, но и пришельцы из космоса.

***

Милов пробыл в Тихих Соснах ещё два дня, в течение которых наблюдал довольно обнадёживающую картину — в деревню понемногу возвращались все те обитатели, которые в жуткой спешке покинули его накануне последних событий, причём так до конца и не осознав, что послужило причиной их столь поспешного бегства. Догадывался об этом лишь Иосиф, восхищаясь про себя благородством столь чуждого его миру, но казавшегося теперь столь близким, маленького пришельца, который и внушил всем жителям Тихих Сосен исчезнуть на время во избежание смертельной опасности, угрожавшей со стороны Эреба. Не сбежал из деревни лишь один местный самогонщик Степан, который, будучи упитым в стельку, пролежал в отключке сутки и очнулся, когда опасность уже миновала, а Иллус и, соответственно, Эреб были уже далеко от Земли, возможно, даже на подлёте к соседней галактике, ведь для столь удивительных существ, без особых проблем перелетающих из одной звёздной системы в другую, возможно, нет понятия о серьёзных ограничениях в скорости и пространстве.

Для Милова было необъяснимо, как после жёсткого контакта со злобным Эребом удалось выжить лейтенанту Холодному, но он объяснял это чрезвычайно крепким здоровьем участкового, которому можно было только позавидовать даже молодым операм, занимавшимся подведением итогов этого жуткого и запутанного дела под названием: Происшествие в Тихих Соснах.

На третий день Милов решил, что нужно собираться уезжать, но, как ни странно, именно в этот день в дверь его дома настойчиво постучали, и это был не кто иной, как лейтенант Иван Холодный.

— Что, уже собираетесь? — прямо, без околичностей спросил участковый, бегло оглядев на загляденье прибранную гостиную и, конечно, заметив упакованный и стоявший неподалеку чемодан.

— Вы догадались…

— Только такой разгильдяй, как вы, может наконец-то навести порядок в своём доме, лишь когда уезжает.

— Наверно, вы правы, лейтенант, — усмехнулся Милов, — и я решил навести порядок в первый раз после своего появления здесь месяц назад.

— Я вас не виню и думаю, что вы даже задержались, — с крайне официальным видом заметил Холодный. — Ваш автобус будет через полчаса, я могу подвезти вас на остановку. Меня наградили новой машиной, и сегодня я на вездеходе.

— Благодарю, но справлюсь сам.

Участковый выдержал долгую паузу, прежде чем сказать:

— Вы, наверное, считаете, что меня должна замучить совесть, доктор?

— Почему же? Вы ни в чём не виноваты. И что с того, даже если бы вы шлёпнули детоубийцу, находясь в сознании. Ведь таким отродьям не место рядом с нормальными людьми, таких в цивилизованном обществе быть не должно. Это я говорю вам, как врач.

— Этот несчастный Давид много чего рассказал следователю, который занимается сейчас этим делом. Он видел, что я стрелял. Но вы знаете, никто меня не винит, и дело скоро будет закрыто. Все считают, что я спас мальчика.

— Так и было, — с уверенностью в голосе подтвердил Милов.

— Хотя на деле спасли-то вы… Чёрт возьми, это будет мучить меня до конца дней! То, что я ничего не помню, то, что я потерял контроль…

— Но всё сложилось удачно для всех, — Иосиф ободряще похлопал лейтенанта по плечу. — И запомните ещё одно. Если вы когда-нибудь снова вспомните о том, что кого-то убили… Это были не вы. Это был пришелец.

— Ах да, конечно, пришелец-паразит из космоса, вы мне на это уже однажды намекнули. Хорошая версия для следствия… — ухмыльнулся лейтенант. — Интересно, где же он сейчас, этот, как вы его там называли, Эреб?

— Наверно, они уже очень далеко отсюда, может, на другом конце галактики, кто знает?

— Они? Так что, их было двое?!

— Да, их было двое: преследователь и его жертва. Но, может быть, то, что мне вначале представлялось как преследование, на самом деле всего лишь игра.

— Игра? Что за чушь вы несёте, доктор? Нет, по-моему, нам всё-таки нужно в сумасшедший дом, причём обоим.

— Эта игра кажется нам нелогичной, необъяснимой, но, возможно, только лишь из-за того, что мы не знаем всех законов космоса, Вселенной, и помочь нам в этом, вероятно, может одна лишь та невидимая нить, которая раз в тысячу