Дэвлин ощутил вдруг тянущую боль в груди. У него не было детей. Не было тех детей, про которых он бы знал. А эта фея получит его дитя, воспитает в своем холме и забудет его, мужчину, воина, верного королевского слугу… Не тратя времени даром, он заменил шершавые пальцы ртом, вырвал стон с нежных, искусанных губ, и где-то рядом со вторым взрывом удовольствия решил: пусть будет сын. Красивый, как мать, сильный, как отец и очень-очень удачливый, и счастливый. Разве может быть другим дитя, зачатое в Купальскую ночь?

На этот раз передышка длилась дольше, и фея сонно потянулась, перевернулась на живот, завороженно разглядывая светлячков, мох и высокие сосны. Ее волосы сбились вперед, она откинула их в сторону и… крохотный белый цветок, похожий на звездочку свалился с ее волос в ладонь Коркодэйла.

– Цветок папоротника, – прошептал он сипло, потому что голос вдруг отказал ему.

Фея лениво повернулась, взглянула через плечо на сокровище и с томной улыбкой спросила:

– И что же ты загадаешь, воин?

– Видеть тебя каждый день… – Дэвлин сделал короткую паузу, вспомнив сказки, которые рассказывала ему нянька. Желания нужно формулировать очень точно! – В своей постели! – закончил он, и проглотил цветок, как рассказывалось в тех же сказках. А потом вновь набросился на свою фею с поцелуями и ласками просто для того, чтобы она не засмеялась, не разрушила волшебство этой невероятной купальской ночи!

* * *

Утром Коркодэйл предсказуемо проснулся один. Оглядел пустую полянку, измятый мох, брошенную им рубаху и мокрые от росы папоротники. Неохотно поднялся, чувствуя, как от ночевки на земле недовольно гудит тело, и шагнул к соснам, чтобы отыскать оружие и одежду. Он успел бросить на измятое ложе любви еще один взгляд, прежде чем от реки приполз туман и закрыл от его взора волшебный круг.

Зеленая лента из косы лежала, запутавшись в траве. Он подхватил полоску зеленого бархата, похожего на мох, на котором они провели ночь, поднес к лицу, вдохнул аромат влажной и сладкой ночи. Свернул подарок и спрятал в мешочек, висящий на шее. Там лежало простое колечко, подаренное на прощание матерью, пластинка от брони отца и смешной деревянный щит для игрушечного рыцаря, неумело, но с любовью вырезанный когда-то старшим братом. Теперь к его сокровищам добавилась лента, пахнущая ночным лесом и травами.

Одежда нашлась там, где он ее оставил, клинок тоже. Лениво порадовавшись своей удаче, Дэвлин неспеша натянул все, понимая, что после Купальской ночи не постеснялся бы выйти к людям и в одной рубахе. Сегодня немало таких «потеряшек» будет, полдеревни у реки заночевало.

Пригладив волосы пальцами, мужчина сориентировался по солнцу и двинулся к деревне. Фея ушла, растаяла с рассветом, но может быть в ее теле все же осталось его семя? И через девять месяцев на свет появится его сын? С такими мыслями Дэвлин вышел к месту праздника и поморщился. Костер прогорел и выглядел неряшливой грудой погасших углей и пепла. Вокруг валялись осколки глиняных кружек, огрызки пирогов, сырные корки и кости от окороков. Берег реки украшали венки, обрывки лент, сброшенные впопыхах рубахи и жилеты. Под кустами похрапывали те, кому хватило сил только на пиво. Чуть дальше кутались в плащи парочки. Вид был неприглядным и Коркодэйл брезгливо поморщившись, заспешил к замку.

Срок, назначенный ему ведьмой, истек, да только теперь сын барона и сам не желал покидать замок Грейнж. Он загадал желание в Купальскую ночь, и теперь тайно мечтал о том, чтобы оно исполнилось. Не может ведь воин всерьез мечтать о таких глупостях и верить в сказки?

В замке все было тихо и спокойно. Во дворе успели прибрать и насыпать свежую солому, у ворот позевывал вполне свежий стражник, а с кухни тянуло сытным духом похлебки. Дэвлин поздоровался с воином и уточнил:

– Лайн не появлялся? Сбежал от меня у реки. Как бы вдовушке на крючок не попался!

Стражник, помнящий скандал с хозяйкой домишки, в котором лежали вещи новичков, хмыкнул и ответил:

– Да он вчера еще пришел. Странный какой-то улыбался, да песни пел, хоть и не сильно от него пивом несло. За стол и не присел, обнял кухарку, да спать ушел.

Коркодэйл хохотнул – кухарка была женщиной весьма округлой, а еще седовласой, морщинистой и обожающей внуков.

– Видно пиво у реки забористое было! – решил он.

Караульный привычно протянул ему серебряный крест – после Купальской ночи обычная предосторожность в замках, Дэвлин коснулся его всей ладонью, потом показал чистую кожу и пошел в казарму. Ночь с феей получилась бессонной, и пока не явились барон и десятник, стоило урвать часик-другой сна.

* * *

Одежду Вероника спрятала надежно. Рубаху натянула, волосы распустила, потом поколебавшись, прихватила их лентой у концов – страшно идти в лес, где любая ветка может вцепиться в ее локоны! Первые шаги дались леди нелегко. Ведьма велела прийти на полянку папоротников и ждать до рассвета.

– Если суждено, к тебе явится тот, кто сумеет зачать дитя, – говорила она, насыпая в кувшинчик травы, и заливая их кипятком.

Настой получился горьким и терпким. Вынув кувшинчик из дупла, Вероника погладила шероховатый бочок сосуда, зажмурилась и выпила его содержимое залпом. Она желает дитя. Пусть потом барон яриться, гадая, от кого понесла жена. Виолетта не выдаст, да и возница промолчит. Ей давно намекали на то, что стоит сходить в лес в Купальскую ночь. Служанки тихонько вздыхали и шептались, перестилая кровать. Жены старост, приглашаемые раз в год на Рождественскую «сладкую кашу» тоже переминаясь подсказывали, воспользоваться силами Иванова дня. А теперь она решилась!

Идти по ночному лесу в одной рубашке было удивительно. Сначала баронесса пугалась каждого треска ветки или доносящейся песни, потом, когда травы начали действовать, расслабилась и невольно залюбовалась мистической силой старых деревьев. Папоротник в молодом лесу не растет – ему нужна влага и густая тень, а еще нечто волшебное, что трудно найти в обычно роще, посаженной на вырубку.

Полянку Вероника нашла с трудом. К этому времени ее босые ноги устали, волосы растрепались, и очень хотелось присесть на тугую подушку мха, а может и прилечь. Молодая женщина не отказала себе в такой малости – упала на упругие зеленые волны, свернулась калачиком и задремала. Ей было так хорошо и спокойно, как не бывало в супружеской спальне.

А потом из наплывающего сизого тумана вышел он. Мужчина с фигурой воина, с крепкими плечами, широкими ладонями и удивительно нежной улыбкой. Он вдыхал ее запах, точно огромный зверь, терся, прижимался всем телом, а не только тем, чем мужчин одарила природа. Его губы – удивительно нежные, мягкие, легко касались ее кожи, целовали, не оставляя грубых следов. И весь он казался частью тумана, той особой магии, которой была пропитана ночь.

Оказывается, плотская любовь может дарить радость! А с губ срываются стоны – не от боли, неловкости или стыда! И мужчиной, подаренным дивной Купальской ночью, можно любоваться, словно драгоценной шкатулкой! И даже отыскать в его волосах сокровище!