стали одним рынком - возможно, мы могли бы назвать его NY-LON, - где американские деньги заполняли британскую систему, что означало, что ни одно из правительств не могло контролировать их, и не было никакого демократического контроля над богатством. Банки просто перенесли свою деятельность на ту сторону Атлантики, где в тот момент было выгоднее.

"Многие из мер по дерегулированию в Британии и Америке во время идеологической трансформации "неолиберальной эры" зародились в 1960-е годы".

В Британии часто сетуют на то, что американцы захватили лондонский Сити, и в результате Великобритания потеряла свою автономию. И это правда, старые торговые банки были поглощены, а учреждения Сити, создавшие рынок евродолларов, - BOLSA, Hambros, Barings, даже Midland - больше не имеют независимого существования. Со времен господства итальянцев в Средние века финансовая элита Британии по сути своей интернациональна и не имеет автоматической привязанности к стране, в которой расположены ее офисы. Однако меньше внимания уделяется тому, что одновременно с этим происходило снижение автономии в противоположном направлении. Казначейство США лишилось надзора за собственными банками, когда они переехали в лондонский Сити. Оба правительства оказались в проигрыше, поскольку финансовые учреждения вышли из-под их контроля.

Освободившись от регулирования и надзора, финансовая индустрия смогла привлечь все больше и больше "ярких новичков", заканчивающих университеты, которых Фрай был так рад видеть в Сити в конце 1960-х годов. Сегодня в банковской и финансовой сфере работает более пятой части британских выпускников, что в три раза больше, чем в обрабатывающей промышленности, а в отрасли занято более двух миллионов человек. Каждый, кто учился в британском университете за последние тридцать лет, помнит рекрутеров из Сити, которые приходили на ярмарки карьеры, обещая более высокую зарплату, чем в любом другом секторе. Миру нужно много дворецких, чтобы перемещать все эти деньги.

Во время выступления в 1962 году, в котором он оглядывался на суэцкое унижение и упадок Великобритании, бывший госсекретарь США Дин Ачесон позволил себе язвительную эпиграмму: "Британия потеряла империю и еще не нашла свою роль". Эта фраза вызвала бурю ярости в Британии и с тех пор не утихает, но он был не прав. Британия потеряла империю, но она уже нашла свою роль: аморального слуги богатства, где бы оно ни находилось, используя навыки, накопленные за века строительства империи, чтобы помочь владельцам богатства не отчитываться ни перед кем, кроме себя. И последствия этого мы видим повсюду. Я пишу это предложение спустя девять месяцев после кризиса COVID-19 и только что прочитал отчет, опубликованный бухгалтерским гигантом PwC и банковским гигантом UBS, который показал, что с апреля по июль 2020 года 2189 миллиардеров мира увеличили свое коллективное состояние на 2,2 триллиона долларов.

Как, спрашивается в докладе, должен реагировать на это мир, особенно с учетом того, что правительства столкнулись с огромными дефицитами, поскольку пандемия нанесла урон их экономике, и их расходы резко возросли в ответ? В докладе говорится, что обложение налогом миллиардеров, которые могут просто вывести свои деньги из-под контроля национальных налоговых органов, будет неэффективным. Вместо этого правительства должны позволить инфляции расти, уничтожая оставшиеся у нас сбережения, потому что это те деньги, до которых можно добраться. Передача счета за общество тем, кто слишком беден, чтобы не платить, стала стандартным решением всех проблем, с которыми мы сталкиваемся, и это логика, которую завещал нам евродоллар. Когда деньги могут течь, куда им вздумается, правительствам необходимо хорошо относиться к их владельцам. Это следствие решения, принятого Банком Англии после Суэцкого кризиса, решения, которое позволило британским торговым банкам освободить богатство от демократического контроля, и мы все с этим живем.

Это не должно удивлять. Шонфилд, экономист, чьи взгляды чиновники Банка Англии отвергли еще в 1950-х годах из-за того, что он был евреем, предсказал последствия безудержного движения денег между странами еще до того, как оно произошло. Странам придется конкурировать друг с другом, чтобы привлечь этот свободный капитал, а это значит, что его владельцы смогут выбирать, в какой юрисдикции разместить свои средства. "Это сразу же устанавливает довольно узкие пределы того, что правительство может делать в отношении налогообложения, социальных расходов, национализации и ряда других важных политических вопросов, - пишет он. Это подрывает демократию, и не только в Соединенном Королевстве. Если правительства не могут контролировать свои финансовые системы, они перестают быть суверенными".

Британский дворецкий дал банкам возможность получить прибыль, которой они раньше не имели. Но, как и в случае с успешным решением Дживсом одной из последних заморочек его джентльменов, история на этом не заканчивается. Всегда найдутся новые проблемы, которые нужно решить, и новые гонорары, которые можно заработать на этом. Работа дворецкого никогда не заканчивается.

 

Глава 4. Шок

Когда Майкл Ригельс сдавал экзамены на адвоката, он мог бы войти в большинство лондонских адвокатских палат. Умный, хорошо говорящий, с дипломом Оксфорда (и синей атлетикой в придачу), он был из тех, кто мог бы вписаться в британский истеблишмент. Однако у него были другие планы. Он собирался вернуться домой, в Восточную Африку. Сейчас Ригельсу за восемьдесят: прямостоячий, беловолосый, розовощекий, стройный, с аквилонским носом. Его акцент и манеры безошибочно напоминают английские, хотя за всю свою жизнь, не считая лет учебы в Оксфорде и Грейс-Инне, он провел в Англии всего два года. Он - человек империи. Он родился в Танганьике, ходил в школу в Кении и не собирался жить где-либо еще. "У меня никогда не было соблазна остаться в Великобритании", - сказал он мне.

Сначала он искал работу в Найроби, но в итоге принял предложение в Дар-эс-Саламе, что было не слишком большим шагом вниз. "Танганьика была своего рода бедным родственником", - вспоминал он. "Мы всегда были немного меньше, чем Кения, но у нас была значительная часть населения. У нас были все общества, спортивные клубы, автоклубы, любительские драматические клубы. Их хорошо поддерживали".

Это было в 1961 году, и он вернулся как раз к моменту обретения независимости, когда принц Филипп прилетел посмотреть, как в последний раз спускается флаг Союза, а на его месте поднимается зеленое, черное и золотое знамя новой независимой страны. Это был необычный период для Африки, когда в течение десятилетия британское правление исчезло в дюжине отдельных государств, но изменения на местах происходили гораздо более постепенно, чем можно было предположить по политическим потрясениям, особенно для юристов. Это происходило независимо от того, кто управлял страной, поэтому у Ригельса было много работы, и его жизнь мало чем отличалась от той, что он знал в детстве.

Однако с годами влияние независимости становилось все более очевидным. Новый лидер Танганьики Джулиус Ньерере был полон решимости устранить