– Студенты прозвали Роуан ДокторомФранкенштейном, – рассказывали другие, – из-за ее одержимости идеейпересадки мозговых тканей и создания таким образом нового разума. И все жеодним из основных ее достоинств, несомненно, следует считать человечность. Ибодаже самый блестящий, самый совершенный разум ничто, если у его обладателя нетсердца.

– О, Роуан! Помню ли я Роуан? Да вы, наверное, шутите!Она могла бы учить студентов вместо меня. Вас, наверное, интересуюткакие-нибудь малоизвестные факты? Хорошо, расскажу, но только вы меня невыдавайте. Получилось так, что в конце семестра мне нужно было уехать изгорода, и я оставил на проверку Роуан курсовые работы студентов ее группы. Еслиоб этом кто-нибудь узнает, я погиб! А тогда мы с ней заключили сделку. Роуанпонадобился ключ от лаборатории на время рождественских каникул. Вот я ипредложил: я ей – ключ, а она мне – оценки за курсовые работы. И знаете, чтодля меня было самым ужасным и удивительным? Впервые за годы своего преподаванияя не получил от студентов ни единой жалобы по поводу несправедливо выставленныхбаллов! Роуан!.. Да разве такую забудешь! Люди вроде Роуан заставляют васчувствовать себя полным ничтожеством!

– Нет, она не просто выдающаяся личность – она нечтогораздо большее. Своего рода мутант, если позволите так выразиться. Нет, ясерьезно. Ей достаточно внимательно осмотреть подопытное животное, чтобысказать, что именно будет происходить с ним дальше. Или, например, прикоснутьсяк нему рукой и заявить: «Нет, этот препарат не подействует». Более того, онаумела лечить этих животных. Один наш старый доктор рассказывал мне, что стоилоей перестать себя контролировать, и весь эксперимент шел насмарку. Потому чтоона обладала способностью исцелять. И я верю, что так оно и есть. Знаете, мы сней… ну, в общем… встречались какое-то время. Нет, меня она ни от чего невылечила, но… Она была такой горячей! В прямом смысле горячей. Это было всеравно что заниматься любовью с женщиной, горящей в лихорадке. Те, комудоводилось иметь дело со знахарями, которые исцеляют методом наложения рук,меня поймут. Говорят, от их ладоней тоже исходит тепло. Охотно верю. Вообще,Роуан не следовало становиться хирургом – из нее получился бы великолепныйонколог. Она могла бы исцелить очень многих людей. А хирургия… Резать-то делонехитрое – с ним каждый справится.

(Хочется здесь добавить, что последнее высказываниепринадлежит врачу-онкологу, а те из докторов, кто использует безоперационныеметоды лечения, зачастую пренебрежительно отзываются о хирургах любого профиля,называя их мясниками и награждая весьма нелестными эпитетами. Хирурги, однако,в долгу не остаются и заявляют, что вся терапия не более чем подготовкапациента к попаданию на операционный стол.)

Целительный дар Роуан

Вскоре после прихода Роуан в клинику в качестве интерна (натретьем курсе медицинского факультета) рассказов о ее поистине чудесныхцелительных и диагностических способностях появилось столько, что нашим агентамприходилось записывать их выборочно.

Таким образом, после Маргариты Мэйфейр, жившей в началедевятнадцатого столетия в Ривербенде, Роуан первой из Мэйфейрских ведьм быланаделена даром целительства.

Практически у каждой медсестры имелась наготове своя«фантастическая» история. Роуан могла поставить любой диагноз. Роуан всегдазнает, что нужно делать. Роуан оперировала и сшивала даже таких пациентов, комудавно уже следовало бы лежать в морге.

– Она умеет останавливать кровотечение. Я собственнымиглазами видела, как она взяла мальчика за голову, пристально посмотрела на егонос и шепотом приказала: «Стоп!» И, представьте себе, кровь мгновенно пересталатечь.

Более скептически настроенные коллеги-доктора – как женщины,так и мужчины – склонны объяснять успехи Роуан «силой внушения».

– Знаете, это нечто вроде колдовства, вуду. Она простоговорит пациенту: «А теперь мы заставим кровь остановиться». И конечно, так ипроисходит, потому что все дело в гипнозе.

Пожилые негритянки, работающие в клинике, уверены, что Роуанобладает «силой», и часто в открытую обращаются к ней с просьбой «наложитьруки» на больное место. Они буквально молятся на Роуан.

– Ей достаточно посмотреть вам в глаза и спросить, гдеименно болит, а потом несколько раз провести по этому месту пальцами – и все,боли как не бывало!

Все свидетельства безоговорочно сходятся в одном: Роуаннаслаждалась работой в клинике и выбор между научными исследованиями влаборатории и практической медициной, позволяющей воочию наблюдать, каквозвращается к жизни безнадежный, казалось бы, пациент, был для неемучительным.

– Больно было видеть, как прощается со своим призваниемприрожденный ученый, – печально рассказывал один из университетскихпреподавателей Роуан. – Мы понимали, что теряем ее. Как только Роуанпереступила порог операционной, участь ее была решена. Что бы там ни говорили очрезмерной эмоциональности женщин, которая не позволяет им успешно справлятьсяс операциями на открытом мозге, к Роуан это ни в коей мере не относится. Извсех, кто работает в области нейрохирургии, у нее самые холодные руки.

(Обратите внимание на парадоксальный факт: одни говорят отепле, исходящем от рук Роуан, другие – об их холодности.)

Некоторые свидетельства говорят о том, что выбор междунаукой и практикой дался Роуан, конечно, нелегко, но и не принес чрезмерныхстраданий. В течение осени 1983 года она много времени проводила с докторомКарлом Лемле из Института Кеплингера в Сан-Франциско, занимавшимся проблемамилечения болезни Паркинсона.

По университетской клинике поползли слухи о том, что докторЛемле настойчиво уговаривает Роуан перейти к нему, соблазняя ее высокойзарплатой и идеальными условиями для работы. Однако Роуан отвергла предложение,объяснив свой отказ нежеланием уходить из отделения экстренной помощи, изоперационной и от своих пациентов.

Во время рождественских каникул 1983 года между Роуан идоктором Лемле произошла крупная ссора, после которой она перестала дажеотвечать на его звонки. Так, по крайней мере, говорил коллегам сам Карл Лемле.

К сожалению, нам не удалось выяснить, что случилось на самомделе. Достоверно, однако, известно, что весной 1984 года они встретились заленчем и вновь ожесточенно спорили о чем-то. Через неделю после этой встречидоктор Лемле перенес легкий паралич и попал в частную клинику при ИнститутеКеплингера. За первым приступом последовал второй, затем еще один, и черезмесяц Лемле скончался.

Кое-кто из коллег осуждал Роуан за категорический отказнавестить Лемле в клинике. Ассистент Лемле, впоследствии занявший его место вИнституте Кеплингера, в разговоре с нашим агентом недвусмысленно заявил, чтоРоуан Мэйфейр просто завидовала успехам его босса. Нам, однако, это кажетсямало похожим на правду.