испанского короля». Елизавета воспользовалась смелым ударом для возобновления переговоров о мире, но испанская гордость была задета за живое. Среди обмена протоколов Фарнезе собрал для будущего вторжения 17 тысяч человек, составил в Дюнкирхене флот из плоскодонных транспортов и нетерпеливо ожидал Армады для прикрытия переправы. Но нападение Дрейка, смерть первого адмирала и зимние бури помешали отплытию флота. Еще сильнее задерживала его боязнь Франции, но весной 1588 года терпение Филиппа II было вознаграждено. Лига восторжествовала, и король очутился пленником в ее руках. Армада тотчас отплыла из Лиссабона, но едва она вышла в море, как буря в Бискайском заливе погнала ее разбросанные суда в Ферроль. Только 19 июля паруса Армады были замечены с мыса Лизард, и сигнальные огни передали тревогу вдоль берега Англии. Весть эта нашла страну готовой. В Тилбери была собрана армия под командой Лестера, ополчения центральных графств собрались в Лондоне, а милиция юга и востока приготовилась к отражению высадки на том или другом берегах. Если бы Фарнезе высадился в самый ранний из предполагаемых им дней, он нашел бы путь в Лондон прегражденным более крупным войском, чем его собственное, — притом войском, в рядах которого было много людей, уже успешно сражавшихся с его лучшей пехотой во Фландрии. «Когда я произведу высадку, — предостерегал он Филиппа II, — мне придется давать одну битву за другой, придется терять людей от ран и болезней, придется оставлять за собой отряды для охраны моих сообщений; в короткое время силы моей армии ослабеют настолько, что я буду не в состоянии идти вперед на глазах неприятеля, а еретики и другие враги Вашего величества получат время вмешаться; в то же время могут появиться большие затруднения, которые погубят все, и я не буду в состоянии их устранить». Действительно, даже в случае высадки Фарнезе успех испанцам могло обеспечить только восстание католиков, а в этот критический момент в сердцах английских католиков патриотизм оказался сильнее религиозного фанатизма. Католические лорды командовали своими судами рядом с Дрейком, Чарльзом Говардом, лордом Эффингемом, католические дворяне привели своих вассалов в Тилбери. Но для обеспечения высадки вообще испанцам нужно было владеть Ла-Маншем, а там стоял английский флот, готовый к упорной борьбе за господство над проливом.

Когда Армада широким полумесяцем шла мимо Плимута к месту соединения с Фарнезе в Кале, корабли, собранные под командой лорда Говарда Эффингема, вышли из бухты и по ветру пошли за ней. По численности оба флота были страшно неравными: у англичан было только 80 судов против 149 кораблей Армады. Еще сильнее было несоответствие в размерах: 50 английских судов, включая эскадру лорд-адмирала и барки добровольцев, были немного крупнее теперешних яхт. Даже из 30 кораблей королевы Елизаветы, составлявших главную силу флота, только четыре по вместимости равнялись меньшим из испанских галеонов. 65 этих галеонов составляли самую мощную половину Армады; кроме того, в ее состав входили 4 галеры, 4 гальяса, с 50 пушками каждый, 56 вооруженных купеческих судов и 20 шлюпов. Армада была снабжена 2500 пушками и большим запасом провианта; на ее борту находились 8 тысяч матросов и более 20 тысяч солдат; возглавлял Армаду любимец двора герцог Медина Сидония, окруженный штабом способнейших морских офицеров, какие только были у Испании. Однако, хоть и малы были английские суда, они были прекрасно снаряжены, двигались вдвое быстрее испанских, имели 9 тысяч смелых моряков, а их адмирала окружала группа капитанов, прославивших свои имена в испанских водах. Здесь был Гоукинс, проникший первым в заколдованные земли Индии, Фробишер, герой северо-западного прохода, и, наконец, Дрейк, командовавший корсарами. Притом им благоприятствовал ветер, и легкие английские суда, то приближаясь, то отдаляясь, по желанию, и на один выстрел испанцев отвечая четырьмя, смело преследовали великую Армаду в ее движении по Ла-Маншу.

По выражению английских моряков, «у испанца вырывали одно перо за другим». Один галеон за другим топили, захватывали, сажали на мель, а Медине Сидонии все не удавалось принудить преследователей к настоящему сражению. Отдельные схватки между двумя флотами, которые то останавливались, то медленно двигались, продолжались целую неделю, пока Армада не бросила якоря на рейде Кале. Настало время для более горячей схватки, если имелось ввиду предупредить соединение Армады с Фарнезе: действительно, как ни были испанцы изнурены беспощадной погоней, их потери судов были невелики, тогда как у английских кораблей запасы провианта и снарядов скоро истощались. Говард решил добиться сражения, зажег в полночь восемь брандеров и пустил их с приливом на испанский флот. Галеоны тотчас обрубили свои канаты и в страхе вышли в море, направляясь длинной линией к Гравелингену. Дрейк решил во что бы то ни стало помешать их возвращению. На заре английские суда дружно схватились с ними и до захода солнца истратили свои заряды почти до последнего. Три больших галеона были потоплены, три беспомощные, отнесены к берегу Фландрии, но большая часть испанского флота уцелела, и даже Дрейку он представлялся «страшно большим и сильным».

Однако сами испанцы потеряли всякую надежду. Сбитые в кучу ветром и губительным огнем англичан, с разорванными парусами и разбитыми мачтами, переполненные людьми, галеоны стали просто бойнями. 4 тысячи человек было убито, и хотя моряки сражались храбро, но они были напуганы ужасной бойней. Сам Медина был в отчаянии. «Мы погибли, сеньор Оквенда, крикнул он храбрейшему из своих капитанов, — что нам делать?» «Оставьте другим говорить о гибели, — ответил Оквенда, — Вашей светлости нужно только велеть подать свежие заряды». Но Оквенду не поддержали, и военный совет решил вернуться в Испанию единственным путем, который оставался свободным, — вокруг Оркнейских островов. «Никогда и ничто, — писал Дрейк, — не нравилось мне так, как вид неприятеля, гонимого к северу южным ветром. Смотрите внимательно за герцогом Пармским, потому что с помощью Божьей, если нам это угодно, я надеюсь вскоре поставить дело так, что герцогу Сидонии захочется в порт святой Марии, под его апельсиновые деревья».

Однако дело истребления было предназначено врагам более сильным, чем Дрейк. Припасов не хватило, и английские суда были вынуждены прекратить преследование; но едва уцелевшие корабли испанцев достигли Оркнеев, как над ними разразились северные бури с такой яростью, перед которой исчезли всякие согласие и единство. Ла-Коруньи достигло 50 кораблей, привезя 10 тысяч человек, пораженных болезнями и умерших. Из прочих одни потонули, другие разбились о скалы Ирландии. Грабители Оркнеев и Фарреров, жители Шетландских островов, крестьяне Донегала и Голуэя — все они приняли участие в деле истребления и грабежа. Между Плотиной Гигантов и Блэскетами погибло 8 тысяч испанцев. На берегу возле Слиго один английский капитан насчитал 1100 трупов, выброшенных