Иванке пришлось повиноваться, и йари вместе со всеми ступили под сень деревьев. Когда дети Леса углубились в бор, сохатые берегини и крылатые вилы затянули протяжную Песнь, что мягко рушила ворожбу, скрывающую Мироведы: золотое сияние окружило дерева, впиталось в их кору и заструилось ввысь. Свет поднимался выше и выше, освещая монументальные стволы, зажигая массивные ветви; свет струился до самой поднебесной кроны, которая паутиной оплетала утреннее небо. Весь грандиозный лес светился золотом, будто тысячи солнц.

Следуя Слову Индрика, лешие, вилы и берегини подошли к деревьям и обняли их – золотое сияние приняло своих детей, окружило их теплом, спокойствием и счастьем.

Когда же дети Леса открыли глаза, они увидели благоухающую летом, наполненную жизнью поляну вечного Неба Индрика.

* * *

Во второй половине дивена, второго месяца весны, орда достигла Волыньки, где простились с великим ханом и хатун князь и княгиня Волыньские. С Мухомой и Фросьей покинул колосаев и Светозар, но несмотря на все уговоры Зайца, сын Леса, не заходя в город, отправился в лес.

Ко второй седмице квинтеня Светозар достиг елей-врат Йолка: ворожба более не скрывала покинутые терема пустого города.

Солнце, благодатное и тёплое, струилось сквозь могучих высовитов, стекая по поросшим мхом теремам и навесным мостам, на которых уже не горели огни. Хвойный опад под ногами мягко шуршал – снег почти сошёл, открыв тёмную землю.

Светозар медленно брёл по покинутому Йолку, и тихий лесной ветерок осторожно качал бубенцы на навершии тояга. Сын Леса дошёл до Живы: могучую раскидистую сосну более не хранили Ырь и Енк. Не смея ступить за столбы частокола, Светозар замер, глядя на княжеские терема. Он опоздал, потому как желал увериться, что в человеческом мире всё сложится ладно. Потому как хотел быть рядом с Василисой, которая по-прежнему не замечала его. И теперь лешие ушли без него.

– Ты не опоздал – я жду тебя, – раздался знакомый голос, и Светозар, вздрогнув, обернулся: позади, сияя в лучах весеннего света, стоял прозрачный Дреф. Князь, улыбаясь, смотрел на своего ученика, и Белый Филин кружил над Духом Дрефа. – Я вернулся из Царствия Индрика за тобой. Ты готов следовать дальше, сын Леса, ты стал ведаем.

– Учитель! – ахнул сварогин, не в силах сдержать улыбки; шагнул к Дрефу, да так и замер: если все лешие покинули Свет, то Дрефа здесь быть не может. Разве что…

– Опять ты за своё! Видимо, рано я тебя ведаем нарёк, – покачал головой князь Леса. – Пока Песнь звучит в твоём сердце – возможно всё, мой юный ученик!

– В моём сердце Песнь отныне звучит вечно, – улыбнулся Светозар, и Дреф, кивнув, протянул ему лапу:

– Ну что, ты готов следовать дальше по Дороге Жизни? Готов отправиться за Девятое небо?

– Готов, – кивнул сварогин и, наклонившись, взял лапку окружённого сиянием Дрефа.

Ослепительный золотой свет затмил бытие и окружил счастьем.

Когда свет померк, исчезли искусные терема, а высовиты обратились могучими деревьями, на которых более не пели свои песни русалки.

* * *

Наступившее лето принесло тепло, обильные дожди и хороший урожай, и следующая зима уже не грозила быть такой суровой. На крыльях тёплого ветра разлетелась по Сваргорее весть, что царь и царица ждут наследника, и на Великом Соборе Палаты князья и веденеи поздравляли правящую чету.

Мухома и Фросья продолжали править Волыньским княжеством, и Волынька превратилась в настоящий стольный город: между Волынькой и Лесной Тишью, которая вошла в Волыньское княжество, на Великой Дороге выросла торговая деревня Зайцевка, где разворачивали рынки купцы из ближайших княжеств и Нового Каганата, и приезжали даже с далёких Вольских Земель. Ради того, чтобы собрать как можно больше люда, Мухома первые три года после Кощеевой Зимы не брал с купцов мзды, чем обеспечил себе и знакомства, и славу, что обернулись хорошей прибылью, когда после окончания голодного времени князь учредил плату.

Мастерские музыкальных инструментов Зайца тоже процветали, как и обучающиеся при них артисты, и через несколько лет слава музыкальной Волыньки гремела не только по Сваргорее, но и по Новому Каганату.

Вель и Любомир стали почётными витязями царской стражи и через год мирной службы отправились в Озёрный – в гости к пережившей суровое время семье Любомира, а затем – в Еловую, проведать родных Веля.

В деревне их встретили с радостью, как прежде встречали вернувшегося из Озёрного Ивана, отца Мирославы, которую деревенские мыслили погибшей в суровое время войны – Иван, прежде чем воротиться в Еловую, отправился в оказавшийся разрушенным Свагобор Половца, где нашёл Мать Веру. Волхва, как и многие знавшая судьбу Мирославы, не сказала Ивану, что знаменитая наложница Бессмертного – его дочь. Так для Ивана Мирослава пала от рук умертвия.

Вель, дабы не порочить имени волхвы, не стал рассказывать о судьбе Мирославы ни её семье, ни кому-то ещё из Еловой и попросил о том Любомира, которому приглянулась сестра Мирославы, Забава. Хоть Добромира и Иван не желали отпускать дочь в столицу, на свадьбу молодых благословили, и Забава вместе с Любомиром отправилась в Солнцеград, который потряс девушку до глубины души.

Вель же встретил суженую в стольном граде – когда, по возвращении, впервые увидел Румяну, дочь царского веденея Станимира, не мог отвести от неё глаз. Станимир, уже отчаявшись просватать дочь, которая не хотела замуж и отвергала всех женихов, был безмерно рад вниманию витязя, что спас жизнь самого царя и получал весьма недурное жалованье за службу. А когда Румяна ответила Велю взаимностью, веденей не стал ждать и сыграл пышную свадьбу, на которую пригласил даже хмурого казначея Остроглаза, что по-прежнему служил при дворе. Как говорил Великий Волхв Далемир, некоторое, не всегда хорошее, остаётся неизменным.

Никодим, ощутив, что Сила Звёзд почти померкла, оставил службу в Свагоборе Половца и вернулся в Еловую, простившись с Матерью Верой, которая, как и он, скорбела по Мирославе.

Спустя годы Злата стала первой женщиной Каганата, которая носила титул великой хатун – колосаи златовласую госпожу чтили, почти как самого Тевура – великого хана, который так и не взял себе второй жены. Злата не только родила Тевуру пятерых сыновей, но и утвердила власть великого хана на всём Юге – время междоусобиц, раздирающих Степной Дол, подошло к концу, и Новый Каганат стал единым со Степным Долом государством: благо Южный Перевал после землетрясений Кощеевой войны превратился в почти что природную дорогу, соединяющую Север и Юг.

Абдая, первенца Златы и Тевура, просватали за Лучезару – царевну Солнцеграда – старшую дочь Веслава и Василисы, у которых было ещё двое сыновей, чем укрепили Золотой Договор. Север и Юг поддерживали мир, торговля укрепляла отношения между землями, и плодородные дожди вновь проливались над степями.

Жизнь шла своим чередом, пока на горизонте Тёмного Моря, омывающего западный берег Степного Дола, не показались алые с золотом ветрила неизвестных кораблей – рыбак, увидевший их, решил, что они приплыли с далёкой земли Гутта. Человек тут же заспешил к берегу, дабы предупредить о возможном нападении.