Каждый вечер Адрей подолгу рассуждал, что и как изменит в Грилории как только сядет на трон... И я с ужасом понимала, что это приведет нашу страну в еще больший упадок. Главной идеей Адрея было всеобщее поклонение, он сетовал, что придворные отдают слишком мало почестей монарху, и это надо исправить. Он жаловался, что королевской казне слишком дорого обходиться содержание никому не нужных административных органов, и планировал сократить довольствие каждого чиновника. А некоторых, которые занимались вопросами жизни простолюдинов, вообще, сократить. Зачем заботиться о людях? Каждый должен сам думать о себе. Зачем оценивать поступки людей, учитывая сложившуюся в их жизни ситуацию? У кого больше денег, тот прав. Ведь только хорошие и трудолюбивые люди богаты. А все, кто бедны, — ленивые и бесполезные. Их, вообще, можно истребить, чтобы под ногами не путались.

То, что говорил Адрей было страшно. Но хуже всего то, что к концу пути, мой муж стал задумываться, как бы избавиться от контроля своего отца. В его речах нет-нет, да начали проскальзывать мысли о том, что было бы хорошо, если бы Третий советник помер сразу после коронации, и не мешал ему править.

Сначала я пыталась возражать ему, объяснять, почему в государственном управлении все построено так, а не иначе, но мои замечания только смешили его. Он говорил, что я не должна забивать такой сложной информацией свою прелестную головку. Я должна думать о детях, нарядах, украшениях и балах. А обо всех сложностях и проблемах, он подумает сам.

— Моя дорогая Абрита, — улыбался он мне снисходительно, — тебе не стоит переживать о таких сложных вещах. Я же говорил, что позабочусь о тебе и твоих детях. Тебе больше не нужно зарабатывать на жизнь тяжелым трудом. Тебе остается только один шаг, нужно избавиться от Великой матери, чтобы эта старуха не могла нам помешать. А когда ты избавишься от своей матери, а я от своего отца, наша жизнь станет совсем другой. Мы с тобой будем на вершине мира.

В конце-концов я смирилась, поняла, что это бесполезно. Это просто гнилая натура моего мужа проявилась во всей своей красе. Он даже внешне изменился. Стал более наглым, самовлюбленным и высокомерным. Он смотрел на всех вокруг с презрительным прищуром. Разговаривал со всеми через губу. И только со мной он пока еще оставался прежним. Хотя все чаще в его голосе появлялись покровительственные нотки.

Но одновременно с этим, каждую ночь я теряла голову. Как только мы оказывались в постели все становилось по-другому. Тесные объятия Адрея, его жаркие поцелуи мгновенно меняли все. Я вспыхивала как будто бы спичка поднесенная к огню. И как бы я ни пыталась сохранить разум, тело предавало меня, бурно реагируя на умелые ласки мужа. Я подсела на эту, сжигающую дотла страсть, как наркоман на героин. Если бы не необходимость ехать в проклятый Ургород, я не смогла бы заставить себя вставать с постели по утрам. Я мечтала о том, чтобы мы проводили дни и ночи только вдвоем, касаясь друг друга обнаженными телами, потому что как только наши объятия размыкались, мой идеальный мужчина превращался в мерзавца. И это было невыносимо. И неправильно. Когда опьянение Адреем отпускало, я понимала это совершенно четко.

И мне совершенно не нравились ни моя странная истеричность, ни эта дикая, животная страсть.

Я еще ни разу не была в Ургроде, но представляла его небольшим городком, вроде тех провинциальных городков, через которые мы с Адреем проезжали по дороге. Но реальность меня шокировала. Ургород оказался намного больше Яснограда...

Мне пришлось приложить усилия, чтобы не торчать в окне кареты, разглядывая аккуратные улочки, тщательно очищенные от снега, разноцветные, похожие на расписные пряники, дома с черепичной крышей, на изумительные ледяные фигуры, украшавшие каждый палисадник. И никаких высоких заборов и стен, окружающих город и разделяющих его на уровни. И никаких трущоб... Пока мы ехали, я не увидела ни одного покосившегося домика, ни одной доски оторванной от низкого, декоративного заборчика, который обозначал границы дворов. И это не было показухой, в отличие от Яснограда. Я жила в Нижнем городе и способна заметить разницу между зашитой в деревянные щиты центральной улицей там и настоящими домами здесь.

Ургород был похож на игрушку. И именно эта его нарочитая ненатуральность позволяла воспринимать окружающую реальность, как не настоящую. Иначе давно кто-нибудь позарился бы на такую красоту, и пожелал бы обладать ею. Раньше я не задумывалась над тем, как Ургороду удавалось отстаивать свою независимость, но теперь я, кажется, стала понимать в чем дело... Его бесполезно захватывать. Потому что он никогда не сопротивляется, он радостно встречает всех.

Даже жители, среди которых почти не встречалось мужчин, были здесь совсем другие. Яркие наряды, которые в Яснограде постеснялась бы надеть даже последняя кабацкая шмара, здесь казались уместными и правильными. Женщины улыбались и махали нам, или скорее Адрею, руками. То ли приветствуя, то ли зазывая на огонек. Их совершенно не смущало то, что их товарки, стоявшие рядом, поступали точно так же.

Я порадовалась, что сейчас зима... Пусть и не такая холодная, как у нас. Если даже в легких овчинных тулупчиках угрогородские женщины умудрялись выглядеть так, как будто бы на них не было ничего, кроме тонкой шелковой сорочки, то страшно представить, что видели гости, приезжавшие в город летом.

Зато стало понятно, почему их называют ургородскими шлюхами... После того, что я увидела, это определение перестало казаться мне оскорбительным.

А дети... Дети здесь тоже были неправильные. Слишком счастливые, слишком радостные, слишком нарядные. Девочки в расшитых полушубках звонко хохотали, бегая между ледяными статуями и катаясь с невысоких ледяных горок, которые возвышались над заборчиками почти в каждом дворе. Это было похоже на непрекращающийся праздник.

Если бы наш приезд не был внезапным, я решила бы, что все это Великая мать устроила нарочно, чтобы поразить меня в самое сердце...

— Соскучилась? — улыбнулся Адрей, отвлекая меня от созерцания. Я отпрянула от окна, сообразив, что все таки не сдержалась и почти вылезла наружу, стараясь рассмотреть как можно больше.

— Ага, — выдохнула... только потом поняла, как по-простецки это прозвучало.

— Мне тоже нравится Ургород... В юности я провел здесь пару лет, пока не пресытился доступными женщинами. Мне так жаль, что я не встретил тебя тогда... Если бы твоя мать не прятала дочерей, оберегая их от соблазна, у нас был бы шанс познакомиться гораздо раньше. — Он обнял меня, прижимая к себе прямо