Вся совокупность фактов приводит к выводу, что медика оклеветали и устранили. Причем так, чтобы царь не сумел проверить его виновность. Именно после этого Иван Васильевич обратился к Елизавете с просьбой о враче. Но пока его письмо попало в Англию и прибыл Якоби, при русском дворе уже появился другой врач. Иоганн Эйлоф. Личность, мягко говоря, загадочная. Новейшие исследования о нем выявили весьма интересные факты. В то время дипломированных медиков готовили лишь несколько европейских университетов — Лейден, Йена, Кембридж и Оксфорд. Но, по данным М.В. Унковской, среди выпускников этих заведений Эйлоф не значился [774].

По вероисповеданию он представлялся «анабаптистом», но являлся «скрытым католиком» [774]. И в разных местах, где он появлялся, зафиксировано его «сотрудничество с иезуитами» [775]. По национальности Эйлоф был вроде бы фламандцем. А в русских документах 1650 г., касающихся правнука доктора, указывалось, что «прадед его Иван Илфов выехал ис Шпанские земли блаженные памяти при Царе и Великом князе Иване Васиьевиче на ево государево имя и был у нево, государя, дохтуром» [776]. Правда, Фландрия в то время принадлежала Испании, но в Нидерландах шла война. Незадолго до описываемых событий, в 1576 г., испанцы взяли штурмом центр Фландрии, Антверпен, перебив множество жителей. А в 1579 г. Южные Нидерланды, и Фландрия в том числе, вернулись под власть Испании. Однако эти провинции стали полностью католическими, анабаптиста там ждал бы костер.

Но Эйлоф прибыл в Россию отнюдь не нищим беженцем. Он имел собственный корабль, его сын и зять бойко торговали, возили на Запад ценные грузы. В 1582 г. корабль Эйлофа был захвачен датскими каперами, и пропало товаров на 25 тыс. рублей [777]. Это была огромнейшая сумма (для сравнения, английская Московская компания, торговавшая по всей России, платила в казну налог 500 руб. [778]). Но доктор после такой потери вовсе не разорился! Он остался очень богатым человеком. Если применить к нынешним масштабам, то Эйлоф оказался бы мультимиллионером! Но зачем-то он устроился служить царским врачом… Какие капиталы стояли за ним и чьи рекомендации он имел, неизвестно. Но протекцию при дворе ему мог обеспечить лишь Бельский. Именно он отвечал за охрану царского здоровья. Сохранившиеся документы показывают, что лекарства для Ивана Грозного приготовлялись «по приказу оружничего Богдана Яковлевича Бельского» [779]. И принимал их царь только из рук Бельского.

В 1581 г., как раз после появления в Москве Эйлофа, к противнику перебежали два брата Бельского. Давыд — к полякам, Афанасий — к шведам. Получили возможность установить связи, договориться о взаимодействии, обсудить условия. Но мы еще раз видим, насколько не соответствовали действительности выдумки о «болезненной подозрительности» царя. На положении Богдана Бельского измены его братьев никак не сказались. Иван Грозный по-прежнему полностью доверял ему. Впрочем, может быть и так, что государя убедили, будто Бельские засланы специально, для дезинформации врага. В пользу подобной версии говорит тот факт, что советы Давыда Бельского Баторию в разных источниках диаметрально расходятся. В одних он призывает короля идти на Псков — дескать, там «людей нет и наряд вывезен и сдадут тебе Псков тотчас» [780], в других уговаривает вместо Пскова, где поляков ожидают, ударить на Смоленск [781].

Но Поссевино, проезжая в Россию через Литву, обязательно должен был заинтересоваться Давыдом, увидеться с ним. Следовательно, получил выходы на Богдана Бельского. А когда миссия Ватикана прибыла к Грозному в Старицу, один из четверых иезуитов посольства объявил себя заболевшим. Царь послал к нему своего врача Эйлофа. Как отметил Поссевино, с ним были установлены очень хорошие контакты [782].

Для заговорщиков было важно не только устранить царя, вставал и вопрос, кто заменит его на престоле? Такой удобной кандидатуры, как Владимир Старицкий, больше не было. А сыновей у Ивана Васильевича в данное время было двое. Иван — уже фактически подготовленный для царствования, и Федор. Молитвенник, углубленный в духовную жизнь, никогда не занимавшийся государственными делами. Разумеется, для врагов России он был предпочтительным. Но в таком случае царевич Иван должен был умереть первым, раньше отца. Если бы он взошел на престол, то мог выдвинуть каких-то своих друзей, и заговорщики утратили бы позиции при дворе. А при гибели Ивана Федор уже становился законным наследником. И к тому же, напомним, Иван Грозный был еще нужен иезуитам. Ведь считалось, что он готов принять унию. И его старший сын умирает, отравленный. «Лечили» царевича, когда ему стало худо, доктор Эйлоф и Богдан Бельский. Документы, подтверждающие это, уцелели [740].

Когда иезуиты вторично приехали к царю и состоялся диспут о вере, Эйлоф в нем тоже участвовал, выступал единственным иностранцем с российской стороны. Возможно, его привлекли как переводчика и консультанта по западному богословию. Но накануне, как пишет Поссевино, врач увиделся с иезуитами и «тайно сообщил нам, чтобы мы не подумали о нем дурно, если из-за страха во время диспута скажет что-нибудь против католической религии» [783]. Как видим, секретные контакты продолжались, и Эйлоф даже счел нужным извиниться перед папскими посланцами, что будет изображать себя их противником.

А после этого стоит сопоставить, что Поссевино был первым автором, запустившим версию, будто Иван Грозный убил сына. Тут уж поневоле напрашивается сравнение: кто первым начинает кричать «держи вора»? Вспомним и о другом — как в августе 1582 г. Поссевино уверенно заявил перед правительством Венеции, что царю осталось жить недолго. Предугадать смерть Ивана Васильевича он мог лишь в одном случае — зная о планах заговорщиков. Вполне вероятно, что он же и утвердил эти планы, находясь в Москве.

Кстати, очень может быть, что смерть Ивана Васильевича отсрочил… упомянутый захват датскими корсарами корабля Эйлофа. В плен попали его сын и зять, в июле 1582 г. Иван Грозный направил по данному поводу гневную ноту датскому королю. Указывал на высокий ранг пострадавшего купца: «А отец его, Иван Илф, дохтор при дверех нашего Царского Величества, предстоит перед нашим лицем…» Потребовал немедленно возвратить родственников Эйлофа, а его товары «сыскав, прислать» [784]. Лишь через год, после переговоров (или выкупа) пленники вернулись в Россию. О судьбе их груза ничего не известно. Разумеется, в данный период царь был нужен доктору для спасения родственников.

Ивану Васильевичу дано было предвидеть свою кончину. В январе 1584 г. над Москвой появилась крестообразная комета, и он сказал окружающим: «Вот знамение моей смерти» [785]. Хотя в ближайшие месяцы царь оставался деятельным, работоспособным. В январе готовил посылку подкреплений в Сибирь, отправил армию на Казань. В феврале вел переговоры с Боусом. В начале марта