Улыбнувшись, Сэм обнял капеллана за плечи. Задверью “гостиной” послышались голоса, и через мгновение на пороге появился полковник:

– Пора, Сэм.

Сердце бешено запрыгало в груди Адама. Дедоставался невозмутимым.

– Я готов, – спокойно проговорил он, спрыгиваясо стола.

Следом за Наджентом все трое вышли в коридор.Сэм взял Адама за руку, за их спинами двигался Гриффин.

Адам шел, не замечая лиц стоявших вдоль стенохранников. Осталась позади дверь, которая вела в отсек “А”. Сидельцы Скамьиприникли к решеткам своих камер. Сэм подмигнул Хэнку Хеншоу, приветственнокивнул Джей-Би Гуллиту, с улыбкой посмотрел на Стока Тернера.

У последней камеры Наджент остановился,дожидаясь, пока откроется массивная дверь. Раздался громкий щелчок, иметаллическая решетка поехала в сторону. Когда Сэм, Адам и Ральф Гриффинступили в “комнату передержки”, полковник дал знак закрыть дверь.

Не включая света, они опустились на жесткуюкойку. Наджент обвел мужчин взглядом. Сказать ему было нечего. Спустя два часа,ровно в одиннадцать, полковник вернется, чтобы отвести Кэйхолла в “комнатусосредоточения”. Сейчас же следовало проверить, все ли готово к казни.

Наджент направился к газовой камере.Исполнитель приговора, жилистый коротышка Билл Мэнди, деловито орудовал вкрошечном закутке, носившем название “лаборатория”. Если экзекуция состоится,Билл получит за свои труды пятьсот долларов. В данную минуту он расставлял наметаллическом столике все необходимое: фаянсовую чашку с четырьмястами граммамитаблеток цианида, девятифунтовую бутыль серной кислоты, контейнеры скаустической содой и ангидридом аммония, канистру дистиллированной воды. Чутьсбоку лежали три защитные маски, три пары резиновых перчаток, нержавеющей сталиворонка, мыло и полотенце. В углу – швабра с мокрой тряпкой. Центр закутказанимала емкость для приготовления смеси. Из нее в металлический восьмигранникбежала не очень толстая, диаметром около двух дюймов, труба.

Мэнди склонился над листками инструкций.Инструкций было три. В первой шла речь о химикатах: серная кислота разбавляласьдистиллированной водой в такой пропорции, чтобы концентрация раствора составилапримерно сорок один процент; фунт каустической соды должен был быть тщательноразмешан в девяти литрах воды. Вторая инструкция являлась списком требующихсяингредиентов. Третья расписывала порядок действий исполнителя во время самойпроцедуры.

Один из помощников Билла промазывалтехническим вазелином швы восьмигранника, другой осматривал внутри кожаныеремни. У электрокардиографа возился врач.

Наджент сверился с поминутным графикомэкзекуции. Составленный в трех экземплярах, график этот должны были заполнитьон сам, Мэнди и его ассистент: смешивание раствора, фиксация осужденного вкресле, закрытие двери, падение таблеток цианида в кислоту, выделение газа,потеря сознания, конвульсии, агония, остановка сердца, открытие выпускногоклапана, открытие в полу отверстия стока, проветривание, вскрытие двери камеры,вынос тела, констатация факта смерти. Напротив каждой строки стоял пустойквадратик, в котором будет указана длительность каждого этапа. Полковниксобственноручно переписал всю процедуру и имел веские основания гордитьсярезультатами своего труда. Последним из пятнадцати пунктов была переноска телав транспортировочный фургон.

Наджент отлично знал, как смешиватьингредиенты, как открывать клапаны, когда можно вскрывать дверь. Принеобходимости он прекрасно справился бы с обязанностями исполнителя.

Выйдя на улицу, полковник перебросился паройфраз с водителем фургона и вновь шагнул в коридор отсека “А” – ждать решенияВерховного суда.

По его приказу двое самых высоких охранниковначали закрывать расположенные под потолком коридора окна. Ни разу неменявшиеся за тридцать шесть лет существования блока, их рамы с грохотомвставали на свои места. Окон насчитывалось двадцать восемь, число это былоизвестно каждому сидельцу. Приток свежего воздуха начал слабеть, а вскоре ивовсе прекратился.

Скамья погрузилась в тишину.

При звуке закрываемых окон Сэма охватиладрожь, голова его поникла. Адам осторожно положил руку на плечо деда.

– Я всегда любил наши окна, – срывающимсяголосом негромко проговорил Кэйхолл. В проходе, на расстоянии десяти –двенадцати футов от койки, стоял человек в униформе, и Сэму не хотелось, чтобыслова его слышал посторонний. Неужели, подумал Адам, здесь можно что-то любить?– Во время сильных дождей сюда летят капли воды, иногда прямо в лицо. Дождь ятоже любил. И луну. В безоблачную ночь из угла моей камеры, если подняться нацыпочки, можно было рассмотреть ее. Меня постоянно бесила мысль: почему здесьтак мало окон? Черт возьми, – извините, святой отец, – раз уж людей годамидержат в четырех стенах, то почему бы им не позволить хотя бы любоватьсясвободой? Не понимаю. Не понимаю. А, ладно…

Откуда-то из темноты до них донесся слабыйтенор Проповедника:

Шаг навстречу Тебе, Господи,

Я сегодня сделал.

Всего лишь шаг,

Но как легко на душе…

– Заткнись! – приказал страж. Пениепрекратилось.

– Оставь его в покое, животное! – выкрикнулСэм. – Пой, Рэнди, пой.

Псалом зазвучал вновь.

В дальнем конце коридора хлопнула дверь, иКэйхолл содрогнулся. Внук успокаивающе стиснул его худое предплечье.

– Похоже, Ли так и не придет, – с грустьюпроизнес старик.

Мгновение поколебавшись, Адам решил сказатьправду:

– Я не знаю, где она находится. Последний разя видел тетю десять дней назад.

– Вроде бы она лежала в клинике?

– Скорее всего она и лежит, только не знаю вкакой. Отыскать ее мне не удалось.

– Передай, что в эти дни я много думал о ней.

– Передам.

– И об Эдди.

– У нас почти не осталось времени, Сэм. Давайпоговорим о чем-нибудь приятном, о`кей?

– А ты простил меня за Эдди?

– Я простил тебя за все, Сэм. Как и Кармен.Наклонившись к Кэйхоллу, капеллан прошептал:

– Наверное, стоит вспомнить и о других?

– О других потом.

В проходе раздались шаги. Через минуту урешетки остановился Лукас Манн.

– Тебя к телефону, Адам, – заметно нервничая,сказал он. – В “гостиной”.