– Я Мэйфейр! – объявила Морриган. – Я дочьсвоего отца и своей матери. И к черту всякое оружие! Они не осмелятся стрелятьв меня. Эта мысль – полный абсурд, и вы забываете, что они вообще не ожидаютувидеть меня в этом доме и окажутся совершенно неподготовленными. Мы обыщем ихи отберем оружие, если они вообще носят его с собой. А кроме того, вы обебудете со мной, чтобы защищать меня, говорить за меня, и строго предупредитеих, что мне нельзя причинять зло. И пожалуйста, помните, что у меня во рту естьязык и я могу постоять за себя, что данная ситуация ничем не похожа навозникавшие прежде и что лучше всего устроиться в том доме, где я могуосмотреть все, что должна осмотреть, включая знаменитую виктролу и задний двор,куда вы ходите… И прекратите кричать, вы, обе!

– Только не смей раскапывать тела!

– Правильно, оставь их в покое, под деревом, –поддержала Мону Мэри-Джейн.

– Не сомневайтесь. Я так и сделаю. Я уже говорила вам.Никаких выкапываний тел. Плохая, скверная идея. Морриган просит прощения.Морриган не станет это делать. Морриган обещает Моне и Мэри-Джейн. Нет временизаниматься этими телами! Кроме того, меня эти тела совершенно неинтересуют. – Морриган покачала головой, и ее рыжие волосы сначаларассыпались по плечам, а затем, словно получив энергичный толчок, взметнулисьвверх. – Я ребенок Майкла Карри и Моны Мэйфейр. И это кое-что значит, нетак ли?

– Мы боимся, вот и все! – объявилаМэри-Джейн. – Если мы развернемся прямо сейчас и поедем обратно вФонтевро…

– Нет. Нет, если у нас не будет нужных насосов,подмостей, домкратов и древесных материалов, чтобы выпрямить здание. Я сохранюк этому дому сентиментальную привязанность на всю свою жизнь, разумеется, носейчас я просто не могу оставаться там! Я умираю от желания посмотреть на мир –неужели вы обе этого не понимаете? Ведь мир – это не супермаркет, неНаполеонвилль, не последние номера «Тайм», «Ньюсуика» или «Ньюйоркера». Я немогу больше ждать. Кроме того, как вам известно, Роуан и Майкл уже прибылидомой, и я готова к неизбежному столкновению с ними. Несомненно, они будутвынуждены познакомить меня со всеми документами, даже если втайне предпочли быих уничтожить.

– Они еще не вернулись, – подала голосМона. – Райен сказал, что ждет их через пару дней.

– Хорошо. Тогда скажите, чего вы боитесь.

– Я не знаю! – вскрикнула Мона.

– В таком случае едем на Первую улицу, и я не желаюслышать больше ни одного слова. Там ведь есть комната для гостей, не так ли? Яостановлюсь в ней. И давайте прекратим перепалку. Мы сможем заняться поискамисобственного безопасного жилища на досуге. Кроме того, я хотела бы посмотретьна этот дом – на дом, построенный ведьмами. Неужели вы обе не понимаете, докакой степени мое существо и сама судьба связаны с домом, которомупредназначено было увековечить существование гигантской генетической спирали?Ведь если бы мы сорвали большую часть этой туманной сентиментальной чепухи,стало бы совершенно очевидно, что Стелла, Анта и Дейрдре умерли, чтобы я смоглажить, а наивные, несбыточные мечты дьявольского призрака Лэшера реализовались втаком перевоплощении, которого он просто никогда не смог бы предвидеть, нокоторое определило мою судьбу. Я жажду жизни, я жажду занять в ней достойное положение!

– Ладно, – сказала Мона, – но ты должна вестисебя тихо. Не смей разговаривать с охранниками и звонить кому-либо по телефону!

– Да уж, стоит посмотреть, как ты вцепляешься в трубку,когда раздается звонок, – согласно кивнула Мэри-Джейн. – И готоваболтать с кем угодно, даже если звонит какой-то псих.

Морриган пожала плечами.

– Вы до сих пор не можете осознать, что каждый деньприносит мне гигантское количество открытий. Я уже не та девочка, какой быладва дня назад!

Внезапно она вздрогнула и тихо застонала.

– Что случилось? Тебе плохо? – спросила Мона.

– Воспоминания… Они вдруг всплывают… Мама, включи,пожалуйста, магнитофон. Понимаешь, происходит что-то очень странное: онивнезапно ослабевают, а некоторые остаются, словно исходят от великого множествалюдей – таких же, как я. Ты понимаешь? Я вижу Эшлера глазами множества людей…Долина совсем такая же, какой она описана в документах Таламаски, я знаю это.Доннелейт. Я слышу, как произносит это слово Эшлер.

– Говори громче, – попросила Мэри-Джейн, –чтобы я тоже могла слышать.

– Снова воспоминания об этих камнях. Мы живем еще не вдолине, мы где-то возле реки, и люди волокут камни, передвигают их, используябревна в качестве катков. Говорю вам, нет ничего случайного в этом мире,природа сама достаточно разнообразна и неуправляема, так что все происходитпочти неизбежно. На первый взгляд это может показаться совершеннобессмысленным, но я хочу сказать следующее: после хаоса и страданий, послесопротивления и открытого неповиновения ведьм наступит момент, когда семьядолжна превратиться в общую семью человеческих созданий и Талтосов. Меняохватывают чрезвычайно странные чувства. Я должна поехать туда, повидать этоместо. И опять долина. Круг меньше, но он тоже наш. Эшлер освятил оба круга, извезды сейчас расположились в небесном пространстве соответственно зимнемупериоду. Эшлер хочет, чтобы мы укрылись в лесной чаще, чтобы лес защитил нас отвраждебного мира. Я устала. Мне хочется заснуть.

– Только не бросай руль, – сказалаМэри-Джейн, – опиши нам этого человека, Эшлера, еще раз. Всегда ли онвыглядит одинаково? Я хочу сказать, в обоих кругах и оба раза?

– Мне кажется, сейчас я заплачу. Я продолжаю слышатьмузыку. Мы должны будем танцевать, когда приедем туда.

– Куда?

– На Первую улицу… Куда угодно. В долину… На равнину…Мы должны танцевать внутри круга. Я вам покажу, как надо. Я буду петь песни. Вызнаете? Что-то ужасное случилось с моим народом, и не однажды. Смерть истрадания стали обычными явлениями. Только самые искусные избежали этого. Самыемудрые поняли, что такое человеческое создание на самом деле. Остальныепребывают в ослеплении.

– Только у него одного есть имя?

– Нет, просто он был единственным, чье имя знали все,буквально все. Подобно магниту, он вызывал эмоции у каждого. Я не хочу, чтобы…

– Не принимай все это так близко к сердцу, –сказала Мона. – Когда мы туда приедем, ты сможешь описать заново то, чтовидела, а сейчас успокойся, не волнуйся. До их прибытия еще целых два дня.

– И какой я стану к тому времени?