Да!! Да! Он не представлял себе, как сможет выдержать долгиечасы трансатлантического полета с ней, прильнувшей к нему в темноте, но ондолжен выдержать это. Он не причинит боль ее нежным соскам, не повредит тонкуюсияющую кожу.

Эш опустил Морриган на землю, крепко взял за руку – и онистремительно помчались вперед.

Да. Долина…

– Моя дорогая, – прошептал он, бросая прощальныйвзгляд на дом, величественно высящийся во тьме, таинственный, заполненныйведьмами и колдовством. Где-то там Бру следила за всем. Где-то там оставаласькнига. – Моя невеста… – Эш страстно прижимал ее к своей груди. –Мое дитя…

Ноги Морриган стучали по камням, и тогда Эш снова подхватилее на руки и побежал еще быстрее, чем прежде.

Голос Жанет донесся до него из пещеры. Старинная поэзия,проникнутая страхом и раскаянием… Черепа мерцали во тьме.

И память перестала быть стимулом, концентрацией разума,осмысливающего все невзгоды и тяготы жизни, все неудачи, промахи, моментыневосполнимых утрат и унижений…

Нет, память была чем-то нежным и естественным, как темныеочертания деревьев, высящихся над их головами, как пурпурное небо в последнихлучах заката, как нежный шелест леса в вечерних сумерках, опустившихся нагород.

В автомобиле Эш усадил Морриган себе на колени, разорвал наней одежду и зарылся лицом в ее волосы, прижимая их к губам, к глазам. Она тихонапевала и одновременно плакала.

– Долина Доннелейта, – шепнула она, лицо еераскраснелось, глаза блестели.

– Прежде чем утро настанет здесь, оно придет в долину,и мы окажемся на тех камнях, – сказал он. – Мы будем лежать на травеи смотреть, как восходит над нами солнце. И тогда мы станем одним целым.

– Я знала, я знала… – шептала она ему в ухо.

Губы Эша сомкнулись на ее соске, впитывая сладкий нектарнежной плоти. Он стенал, погружаясь губами в ее груди.

И черная машина вырвалась из многоцветного мрака, оставивпозади мрачный перекресток и величественный дом в окружении громадныхлиственных деревьев под фиолетовыми небесами.

Автомобиль, несущий внутри себя мужчину и женщину – отныне навекинеразлучных самца и самку, – устремился в зеленую бесконечность, в самуюсердцевину мира…