Она помнила дни, когда она бросала столь много бо-сюрикенов, что ее руки трескались и кровоточили. Сколь много этой ярости было связано с ее родителями — так как она знала, что ее там было много, — и сколько было из-за того, что она держала двери своего сознания плотно закрытыми, никогда не позволяя себе осознать, чего она хочет и что могло бы сделать ее по-настоящему счастливой?

Она взяла еще два ножа и отвернулась от цели, тяжело дыша. Невозможно было не думать о Джулиане. Теперь, когда заклинание было с него снято, она почувствовала отчаянное желание быть с ним, смешанное с горечью сожаления… сожаления о сделанном в прошлом выборе, сожаления о потерянных годах. Она и Джулиан оба отрицали очевидное, и посмотрите, чего это им только стоило. Если бы кто-либо из них смог признаться в том, почему им не стоит быть парабатаями, им бы не пришлось разлучаться. Или же быть изгнанными от всего, что они любили.

Любовь сильна, и чем больше вы вместе и позволяете себе чувствовать, что любите, тем сильнее она будет становится. Вы не должны прикасаться друг к другу. Не разговаривайте друг с другом. Старайтесь даже не думать друг о друге.

Стук. Нож плавно пролетел через ее плечо. Стук. Еще один. Она повернулась и увидела, что рукоятки вибрируют в том месте, где ножи воткнулись в стену.

— Хороший бросок. Эмма обернулась. Марк прислонился к дверному проему, его тело, подобно длинной, худой перекладине находилось в тени. Он был одет в свои пожитки, и он выглядел усталым. Даже больше чем усталым, он выглядел истощенным. Она впервые за долгое время оказалась с Марком наедине. И в этом не было их вины — им пришлось разделиться в Идрисе, а затем в Стране Фейри и в Туле, — но, возможно, у этого факта была и другая причина. Все эти дни Марк был переполнен печалью, как будто он постоянно ждал, чтобы сказать, что он что-то потерял. И эта печаль казалось более глубокой, чем та, которую он принес с собой из Страны Фейри. Она подняла еще один нож. И протянула его.

— Хочешь бросить следующий?

— Очень даже.

Он подошел и взял у нее нож. Она немного отступила, когда он вытянул руку, прицеливаясь.

— Хочешь поговорить о том, что происходит с Кристиной? — нерешительно спросила она. — И… Кираном?

Он выпустил нож. Он вошел в стену рядом с одним из ножей Эммы.

— Нет, — сказал он. — Я стараюсь не думать об этом, и я не думаю, что обсуждение этого достигнет той цели.

— Хорошо, — сказала Эмма. — Ты хочешь просто бросать ножи в тишине вместе со зловещим братаном?

Он слегка улыбнулся.

— Есть и другие вещи, помимо моей личной жизни, которые мы могли бы обсудить. Что-то вроде твоей личной жизни.

Настала очередь Эммы схватить нож. Она бросила его со всей силой и злобой, и он вошел в стену достаточно сильно, чтобы сломать дерево.

— Это звучит примерно так же весело, как вонзать себе в голову ножи.

— Я полагал, что миряне обсуждают погоду, когда им больше не о чем говорить, — сказал Марк. Он пошел, чтобы снять лук и колчан со стены. Лук был изящным примером мастерства, вырезанный с филигранью рун. — Но мы не миряне.

— Иногда я задаюсь вопросом, почему нет, — сказала Эмма. — Учитывая тот факт, что я не думаю, что нынешнее правительство в Аликанте хотело бы, чтобы мы вообще были Нефилимами.

Марк натянул тетиву и выстрелил. Стрела рассекла воздух, войдя прямо в центр мишени на стене. Эмма ощутила мрачное чувство гордости: люди часто недооценивают то, насколько хорошим воином был Марк.

— Неважно, что они думают, — сказал Марк. — Разиэль сделал нас Сумеречными Охотниками. Не Конклав.

Эмма вздохнула.

— Что бы ты делал, если бы все сложилось иначе? Если бы ты мог делать что угодно, быть кем угодно. Если бы все это закончилось.

Он задумчиво посмотрел на нее.

— Ты всегда хотела быть как Джейс Эрондейл, — сказал он. — Величайшей из всех воинов. Я же хотел бы быть похожим на Алека Лайтвуда. Я хотел бы сделать что-то важное для Сумеречных Охотников и Нижнемирцев. Для того, чтобы стать частью обоих из миров.

— Я не могу поверить, что ты помнишь, что я всегда хотела быть похожей на Джейса. Это так неловко.

— Это было так мило, что ты хотела быть таким же воином, особенно когда ты была такой маленькой. — Он улыбнулся настоящей улыбкой, осветившей его лицо. — Я помню тебя и Джулиана, когда вам было по десять лет: оба с деревянными мечами, и я пытаюсь научить вас не бить друг друга по голове.

Эмма хихикнула.

— Я думаю, что ты не был таким уж и старым! Тебе было четырнадцать!

Он пришел в себя.

— Я думаю, что не все странности являются плохими, — сказал он. С тех пор как я вернулся из Страны Фейри таким, как был… это сократило пропасть лет между мной и Джулианом, а также мной и тобой. Теперь дружба между нами гораздо крепче, нежели дружба со старшим братом, и это является подарком для меня.

— Марк, — начала она и замолчала, глядя в западное окно. Что-то… кто-то… шел по дороге к Институту, темная фигура двигалась целенаправленно. Она заметила блеск золота. — Мне нужно идти. — Эмма схватила длинный меч и выбежала из комнаты для тренировок, оставив Марка смотреть ей вслед.

Энергия пронзила ее тело. Она спустилась по лестнице, перепрыгивая по три ступеньки за раз, выскочила через передние двери и пересекла траву в то время, как увиденная ею фигура достигла вершины дороги. Луна была яркой, наводняя мир яркими лучами света. Эмма моргнула, прогоняя звезды, и пристально посмотрела на Зару Дирборн, направляющуюся к ней через траву. Зара была полностью одета в ее доспехи Центуриона и приколотой к ним брошью Primi Ordines. Ее волосы были плотно стянуты на ее затылке, а ее карие глаза сузились. В ее руке был золотой меч, сияющий словно свет зари. Кортана. Блеск золота. Эмма полностью застыла. Она выхватила длинный меч из ножен, хотя теперь, когда она смотрела на свой любимый клинок, он ощущался мертвой тяжестью в ее руке.

— Стой, — сказала она. — Тебе не рады здесь, Зара.

Зара одарила ее легкой маленькой улыбкой. Она совершенно неправильно держала Кортану и это ослепило Эмму яростью. Вэйланд Смит сделал этот клинок, и теперь он был в липкой неумелой руке Зары.

— Разве ты не собираешься спросить меня об этом? — спросила она, вращая меч, словно это была игрушка. Эмма проглотил горький гнев.

— Я не буду у тебя ни о чем спрашивать, за исключением требования покинуть нашу собственность. Сейчас же.

— В самом деле? — проворковала Зара. — Вашу собственность? Это Институт, Эмма. Собственность Конклава. Я знаю, что ты и Блэкторны относитесь к нему, словно он ваш. Но это не так. И вы будете здесь жить не так уж и долго.

Эмма покрепче сжала свой меч.

— Что ты имеешь в виду?

— Вы отправили послание, — сказала Зара. — Не притворяйся, словно ничего не знаешь об этом. Большинство других Институтов явились в Идрис, чтобы оказать свою поддержку. Но не вы, ребята. — Она неумело покрутила Кортаной. — Вы даже не ответили на призыв. А имена в реестре были шуткой. Вы полагали, что мы настолько глупы, чтобы вот так просто купиться на это?