Мятежные войска двинулись на Никею, и на этот раз в столице не оказалось верных императору гвардейских частей, которые смогли бы их остановить. Никейский гарнизон взбунтовался и перешел на сторону восставших. Последним ударом, сказал Тенедос, стало то, что теперь простой народ внимал словам, проповедуемым Скопасом и Бартоу: мир сейчас, мир любой ценой. Безоговорочная капитуляция, пусть майсирцы забирают все, что хотят, лишь бы они ушли из Нумантии. Долой узурпатора Тенедоса и его клику, поставивших страну на грань катастрофы безумной войной с добрым соседом. Мир сейчас, мир навеки!

Это произошло неделю назад. Каким-то образом мятежникам удалось прервать сообщение по реке Латане, так что ни слова о случившейся катастрофе не просочилось на юг. Тем временем они послали гелиограммы в центры остальных провинций.

— Не знаю, что еще они наобещали, чем угрожали, что говорили, — сказал Тенедос. — К тому времени как известия дошли до Амура, уже половина моих провинций перешла на сторону мятежников. Полагаю, к настоящему времени к ним успели присоединиться и другие. Я был в ужасе. Уму непостижимо, как нас могли так предать! Не спросив разрешения, я взял стул и устало рухнул на него.

— И что дальше? — наконец выговорил я.

Мы с императором долго молча смотрели друг на друга. Я снова увидел, как у Тенедоса дергаются уголки губ.

— Я знаю, что делать, — наконец дрогнувшим голосом произнес он. И тотчас же его голос стал тверже. — Больше того, последние события облегчают принятие решения. Отман!

— Слушаю, ваше величество!

— Проследи за тем, чтобы Чарские Братья были готовы к действию! Их помощь потребуется мне через час. А теперь оставь нас. Есть секреты, которые я не могу доверить тебе.

Отман поспешно удалился.

Тенедос усмехнулся, и его улыбка была олицетворением зла.

— Я собрал все приспособления, все заклинания, все травы, чтобы снова вызвать демона, расправившегося с Чардин Шером. Теперь достаточно только будет вызвать Братьев и поручить им сотворить определенные заклятия, которые подготовят почву, а остальное я проделаю сам.

Сегодня мы уничтожим не одного, а обоих врагов Нумантии — того, кто напал на нас извне, и того, кто нанес свой удар изнутри. Призвав демона, я, как и предполагал, дам ему разрешение расправиться с майсирцами, а затем я доставлю ему еще большее наслаждение, отдав в его руки Никею.

Я уже говорил о той цене, которую потребует демон. Предательство Скопаса и Бартоу облегчит расплату с ним — по крайней мере для всех честных нумантийцев.

— Я отдам демону Никею, — повторил император. — Позволю ему сделать с этим городом то, что он сделал с горным оплотом Чардин Шера. Пусть он не оставит камня на камне! Пусть Город Огней взорвется! Пусть он заберет всех — мужчин, женщин, детей; пусть бушующее пламя пожрет всех и вся, кто не понравится демону. Пусть он разорит эту землю так, чтобы никто больше не мог на ней жить, чтобы она превратилась в болото, более страшное, чем все, что есть в майсирской глуши.

Пусть Никея послужит примером грядущим поколениям. Проходя мимо безлюдной пустыни, давшей приют лишь чудовищам, люди будут знать, что значит встать на пути Провидца Тенедоса, императора Тенедоса!

Голос императора дошел до пронзительного визга, глаза зажглись безумным огнем. С большим трудом он овладел собой.

— Да. Именно так мы и поступим. Теперь я знаю, как удержать демона, не дать ему вернуться в свою преисподнюю. В тот раз я боялся потерять над ним контроль, поэтому пришлось обрушить на него голубую молнию, загнавшую демона назад, в его обитель черного пламени.

Сейчас это не повторится. В этом нет необходимости. На этот раз я оставлю его на земле, и горе тому, кто пойдет против меня, ибо его будет ждать та судьба, которая уготовлена майсирцам и сброду предателей в Никее!

После того как демон расправится со столицей, мы снова отправимся в поход. Мы вернем себе власть над Нумантией, покорим Майсир, а затем страны, о которых нам до сих пор ничего не известно. Этот демон, а также другие, которыми я непременно научусь повелевать, станут нашими ударными отрядами, и нумантийские солдаты больше не будут проливать свою кровь в войнах. Потусторонние твари станут питаться душами завоеванных народов, а опустевшие земли мы будем заселять выходцами из Нумантии!

И тогда, Дамастес, в наших руках будет настоящая власть. Отпадет нужда в храмах, алтарях, чтобы молиться тщедушным божкам, отворачивающимся от тебя в трудную минуту. Друг мой, помнишь, я однажды обещал, что мы с тобой будем повелевать всем миром?

Спасибо Байрану, спасибо азазу, огромное спасибо трусливым ублюдкам в Никее, ибо они открыли передо мной — перед нами — новый путь, который в противном случае нам пришлось бы искать многие годы и еще дольше собираться с духом, чтобы по нему пойти.

Безвыходные ситуации требуют решительных мер, не так ли? Но зато они порождают величие.

Они порождают богов!

Лицо императора озарилось внутренним светом; казалось, время повернулось вспять и он снова стал таким, каким я впервые встретил его много лет назад в Сулемском ущелье.

Но теперь в глазах Тенедоса пылало пламя безумия. Он воздел к небу руки, скрепляя свой страшный союз.

Встав со стула, я протянул ему руку, и Тенедос шагнул ко мне.

Я нанес ему всего один удар, со всей силы, в подбородок. Не издав ни звука, император упал на пол.

Убедившись, что он потерял сознание, я порылся в ящиках шкафчика с колдовским снаряжением и нашел прочный шнурок. Связав Тенедоса по рукам и ногам, я заткнул ему рот и завязал глаза, а затем спрятал его в дальний угол шатра, в его личные спальные покои, завалив сверху одеялами. Все это время я беззвучно рыдал, и горячие слезы слепили мой взор.

Я бросил в пылающую жаровню книги и свитки, и пламя пожрало все знания о темных силах, которые Тенедос собрал с таким трудом. Затем в огонь отправились травы и колдовские принадлежности. Выведенный красным мелом символ я тер до тех пор, пока от него не осталось и следа.

Увидев флакон, я откупорил его и снова ощутил резкий запах снадобья, использованного мной в замке Чар-дин Шера. Убрав флакон в сумку, я вышел из шатра.

Подбежав к своей лошади, я вскочил в седло и пустил ее галопом. Где-то в серых предрассветных сумерках я откупорил флакон и отшвырнул его так далеко, как только смог.

Капитал Балк ждал меня у моего шатра.

— Поднимай горнистов, — приказал я. — Пусть трубят атаку!

Мы рысью двинулись вперед под звуки горнов, поющих звонкую песнь смерти. Загремели барабаны, и пехотинцы, ждавшие в окопах, согнувшись в три погибели, с громкими торжествующими криками распрямились во весь рост.

Я отдал команду, горны протрубили новый сигнал, и мы перешли на галоп. На острие атаки неслись мои Красные Уланы, а за ними все то, что осталось от некогда гордой нумантийской конницы, не так давно перешедшей границу. Теперь копье со стальным наконечником было нацелено в самое сердце Майсира.