ее. Уже в 1874 г. Энгельс признавал, что Интернационал пережил себя. «Для того чтобы создался новый Интернационал по примеру старого, чтобы образовался союз всех пролетарских партий всех стран, необходимо было поражение того рабочего движения, которое господствовало в период между 1849 и 1864 гг. Для этого пролетарский мир стал слишком велик, слишком необъятен». Он утешал себя тем, что в течение десяти лет европейской истории Интернационал играл в ней господствующую роль в одном направлении — обращенном к будущему — и может с гордостью оглянуться на свою работу.

А в 1878 г. Маркс спорил в одном английском журнале против утверждения, будто Интернационал не имел успеха и уже навеки похоронен. «На самом деле, — писал Маркс, — социал-демократические рабочие партии в Германии, Швейцарии, Дании, Португалии, Италии, Бельгии, Голландии и Северной Америке образуют как национальные организации вместе с тем интернациональные группы; это уже не разрозненные секции, рассеянные кое-где по отдельным странам и сдерживаемые на периферии генеральным советом, а, скорее, рабочие массы, находящиеся в постоянном активном и прямом общении, сцепленные обменом идей, взаимной помощью и общими целями… Таким образом, Интернационал не умер, а только после первого периода перешел в другой, более высокий, в котором отчасти уже осуществились его первоначальные стремления. Ему предстоит в течение дальнейшего развития испытать еще много изменений до тех пор, пока будет написана последняя глава его истории».

В этих строках вновь проявилось истинно пророческое прозрение Маркса. Тогда, когда национальные рабочие партии существовали еще только в зародыше, более чем за десять лет до возникновения нового Интернационала, он предвидел его историческую суть. Но и второй его форме он не сулил вечного существования и был уверен только в том, что на развалинах его зацветет новая жизнь, пока не исполнятся времена.

Гаагский конгресс

В циркуляре генерального совета от 5 марта говорилось о созыве годового конгресса в начале сентября. Тем временем Маркс и Энгельс решили внести предложение о том, чтобы местопребывание генерального совета было перенесено из Лондона в Нью-Йорк.

Много спорили о необходимости и пользе этого предложения, а также о мотивах, которыми оно было вызвано. На него смотрели как на похороны Интернационала по первому разряду: Маркс будто бы хотел прикрыть этим невозможность спасти Интернационал. Этому, однако, противоречит тот факт, что Маркс и Энгельс, после того как генеральный совет был перенесен в Нью-Йорк, поддерживали его всеми силами и старались спасти его существование. Затем говорили, что Марксу надоела работа в Интернационале и он хотел снова вернуться к своей научной работе. Это было в некотором смысле засвидетельствовано Энгельсом. В письме к Либкнехту от 27 мая 1872 г. Энгельс упоминает о бельгийском предложении совершенно упразднить генеральный совет и добавляет: «Для нас лично это было бы очень хорошо. Я и Маркс все равно больше не войдем в него; при теперешнем положении дела у нас не остается времени для работы, и это должно прекратиться». Но это было сказано мимоходом, в сердитую минуту. Даже в том случае, если бы Маркс и Энгельс отклонили переизбрание их в генеральный совет, это все же не делало необходимым перемещение совета из Лондона. А затем Маркс неоднократно отказывался отодвинуть, ради своих научных работ, работу в Интернационале на второй план, прежде чем он станет на прочные рельсы; и Маркс, конечно, не покинул бы Интернационал в том тягчайшем кризисе, в котором он оказался.

Более верное объяснение дает сам Маркс в письме к Кугельману от 29 июля: «На интернациональном конгрессе (в Гааге, открытие — 2 сентября) речь будет идти о жизни и смерти Интернационала; и, прежде чем я уйду оттуда, я хочу защитить его по крайней мере от разрушительных элементов». К такой защите «от разрушительных элементов» относилось и предложение перенести генеральный совет из Лондона, где он становился жертвой растущих распрей. Бакунинские тенденции совершенно не были представлены в генеральном совете или же были представлены так слабо, что с их стороны нечего было опасаться. Но среди немецких, английских и французских членов совета царила такая сумятица, что пришлось образовать особую подкомиссию для разрешения вечных споров.

Даже между Марксом и двумя другими членами генерального совета, которые в течение долгих лет были его самыми умелыми и верными помощниками, именно Эккариусом и Юнгом, наступило охлаждение, которое в 1872 г. привело к открытому разрыву с Эккариусом. Эккариус находился в очень стесненных обстоятельствах и заявил о том, что покидает свое место генерального секретаря Интернационала. Он считал себя необходимым и желал вдвое повысить свое скромное жалованье в 15 шиллингов в неделю. Между тем на его место пригласили англичанина Джона Хэльса. Эккариус несправедливо обвинял в этом Маркса, а между тем Маркс всегда защищал его против англичан. Но Маркс часто упрекал Эккариуса за то, что он сообщал в печать за гроши сведения о внутренних делах Интернационала, в частности о тайных совещаниях лондонской конференции. А Юнг, с другой стороны, винил Энгельса за охлаждение Маркса. В этом могла быть доля истины. Возможно, что с того времени, как Маркс стал ежедневно встречаться с Энгельсом, он даже без всякого злого умысла менее нуждался в обществе Эккариуса и Юнга, чем прежде; но сам «генерал», как называли Энгельса в тесном кругу, любил, даже по свидетельствам его добрых друзей, принимать военный, несколько повелительный тон; когда очередь председательствования в генеральном совете доходила до него, все обыкновенно ждали бурных сцен.

После того как Хэльс был назначен генеральным секретарем, между ним и Эккариусом возникла смертельная вражда, причем часть английских членов была на стороне Эккариуса. Маркс, напротив того, не нашел опоры в новом генеральном секретаре. Когда, согласно постановлению лондонской конференции, был учрежден английский федеральный совет и его первый конгресс состоялся 21 и 22 июля в Ноттингеме при участии 21 делегата, Хэльс, верный бакунинскому паролю о «нарушаемой автономии федераций», внес предложение сноситься с другими федерациями не чрез посредство генерального совета, а прямым путем; затем он предложил выступить на общем конгрессе за изменение устава в смысле ограничения полномочий генерального совета. Второе предложение Хэльс взял обратно, первое же было принято. В программном отношении этот конгресс хотя и не проявил склонности к бакунизму, но зато сильно склонялся к английскому радикализму. Так, он стоял за обобществление земли и почвы, но не всех средств производства, причем за это выступал также и Хэльс. Хэльс совершенно открыто вел интригу против генерального совета, которому пришлось в августе уволить его с занимаемой им должности.

Среди французских членов генерального совета преобладало бланкистское направление; оно было вполне надежное