Она все еще меня хотела. Сердце от этого откровения так и воспарило. Я сделал поцелуй глубже, провел языком по мягкой нижней губе и легонько всосал этот нежный изгиб. Большего не требовалось, чтобы страсть заполнила меня с ног до головы, жаркая и требовательная. С нами так всегда — малейшая искра разжигала целый пожар, пожирающий любые мысли, кроме тех, как заставить ее стонать. И впереди целая жизнь таких мгновений, когда я смогу раздеть ее догола и наслаждаться каждым изгибом и впадинкой, но сейчас еще не время,— она не провела в сознании и пяти минут. Я отстранился, медленно освобождая ее губы.

—Я все восполню,— пообещал я, взяв ее нежные руки своими грубыми.— Я не говорю, что мы больше ни разу не поссоримся или что тебе больше не захочется бросаться в меня ножами, когда я неизбежно поведу себя как козел, но клянусь: я всегда буду стараться стать лучше.

—Что восполнишь?— она отстранилась с вопросительной улыбкой.

Я заморгал, нахмурился. Она потеряла память?

—Что ты помнишь? Когда мы тебя доставили, яд уже дошел до мозга, и…

Ее глаза вспыхнули, что-то изменилось — что-то, от чего мой желудок рухнул, как камень в болото,— и она отдернула руки.

Отвернулась, ее глаза остекленели, и я понял, что она связывается с драконами.

—Не паникуй. Все в порядке. Андарна изменилась, но она… все еще она.— Теперь она охренительно огромная, но этого яВайолет не сказал. И еще пропал ее дар, если верить Тэйрну, но на эти новости время еще будет. Вместо этого я добавил:— Целитель говорит, что не знает долговременные эффекты яда, потому что еще с таким не сталкивался, и никто не знает, когда к тебе вернется память и есть ли какие-то другие побочные эффекты, но обещаю…

Она вскинула руку и оглядела комнату, словно впервые увидев, где мы, потом спешно отползла по кровати, запахивая халат. От ее взгляда мою грудь словно сжали тиски. Она вскочила и бросилась к большим окнам моей спальни.

Окна смотрели с горы, на которой возведена эта крепость, на долину внизу, на обугленные деревья, образующие ту самую линию, где землю обожгли до камней, и на тихий городок — бывшую столицу под названием Аретия.

Городок, который мы потом и кровью вновь возводили из щебня и руин.

—Вайолет?— подойдя, я не опускал щиты, чтобы не вторгаться, но, боги, я бы все отдал, чтобы узнать, о чем она думала.

Округлившимися глазами она осмотрела городок, каждый дом с одинаковыми зелеными крышами, потом задержалась взглядом на храме Амари — самой известной достопримечательности после нашей библиотеки.

—Где мы? И не смей мне лгать,— сказала она.— Больше никогда.

Больше никогда.

—Ты помнишь.

—Помню.

—Слава богам,— выдохнул я, запустив пальцы себе в волосы.

Хороший знак — значит, она действительно исцелилась,— но… проклятье.

—Где. Мы?— отчеканила она каждое слово, пронзив меня взглядом.— Говори.

—Судя по тому, как ты на меня смотришь, ты и так поняла.— Не может быть, чтобы эта умная женщина не узнала наш храм.

—Похоже наАретию,— показала она на окно.— Есть только один храм с такими колоннами. Я видела рисунки.

—Да.— Просто. Охренеть. Какая. Гениальная.

—Аретию сожгли дотла. Я и эти рисунки видела — те, что писцы привезли для показа публике. Мать говорила, что собственными глазами видела угли. Так где мы?— она повысила голос.

—В Аретии.

Как же невероятно свободно я чувствовал себя, отвечая ей только правду.

—Перестроена или не горела?— она повернулась ко мне спиной.

—В процессе восстановления.

—Почему я об этом не читала?

Я начал было отвечать, но она подняла руку — и я подождал. Она догадалась меньше чем за минуту.

Показав на мою метку восстания, она сказала:

—Мельгрен не может видеть намерения, когда вас больше трех рядом друг с другом. Вот почему вам запрещено собираться вместе.

Как тут удержаться. Я улыбнулся. И эта охренительно гениальная женщина — моя. Или была моей. Будет, если что-то зависело от меня. Хотя, скорее всего, нет. Я вздохнул, тут же утратив свою улыбку. Проклятье.

Нет, я не сдамся, пока она не ответит четко.

Пусть между нами все сложно, но мы и сами — сложные.

—А еще мы не настолько крупные, чтобы привлекать внимание писцов. Мы не прячемся. Просто… не афишируем свое существование.— Именно поэтому все здесь еще формально… мое. Знать не торопилась тратить деньги на выжженный город и платить налоги за бесполезную землю. В конце концов они заметят. В конце концов я ее лишусь. А потом лишусь головы.— Я расскажу тебе все. Только спрашивай.

Она напряглась.

—Сейчас скажи только одно.

—Что угодно.

—Скажи…— она, содрогнувшись, вздохнула.— Лиам правда мертв?

Лиам. Мои ребра пронзил новый укол скорби. Мгновения текли в молчании, пока я искал подходящие слова, но их не было, и я просто достал из кармана недавно законченную им фигурку Андарны размером с ладонь.

Она повернулась ко мне, тут же уставившись на фигурку, и на ее глазах показались слезы.

—Это я виновата.

—Нет. Я. Если бы я рассказал тебе раньше, ты была бы готова. Ты бы наверняка сама нас научила с ними бороться, изучив книги.— Моя душа разрывалась снова при виде того, как она утирала ручейки слез. Я положил фигурку ей в ладонь.— Я знаю, что надо было ее сжечь, но не смог. Мы похоронили его вчера. Ну, остальные. Я ни разу не выходил из этой комнаты.— Наши взгляды столкнулись, всеми фибрами души хотелось потянуться к ней, но я знал, что сейчас я последний, у кого она будет искать утешения.— Я ни разу не покидал тебя.

—Что ж, ты прямо заинтересован в моем выживании,— бросила она с саркастичной улыбкой и все еще стоящими в глазах слезами.— А теперь дай мне одеться — и мы поговорим.

—Выгоняет меня из собственной комнаты,— я испробовал тот саркастичный, дразнящий тон, за которым так легко было от нее прятаться, но тут же перестал и уточнил.— Из новой.

—Живо, Риорсон.

Я не удержался и поморщился, как от удара. Она никогда не называла меня по фамилии. Может, не любила вспоминать, что я сын Фена Риорсона и что причинил ее семье мой отец, но для нее я всегда оставался Ксейденом. Это изменение напоминало бездонную пропасть, смертельный удар.

—Ванная там,— я показал на противоположный конец комнаты и направился к выходу, закинув меч на плечо.

Мой кузен, привалившись к стене, беседовал сГарриком, который щеголял новым здоровенным шрамом от виска до подбородка, но, когда я закрыл за собой дверь, оба замолкли, напрягшись. Гаррик выпрямился во весь рост.

—Очнулась.