—Слава Амари,— сказал Боди, расслабив плечи.

Его рука все еще на перевязи, восстанавливалась после четырех переломов из-за боя с вэйнителями.

—Ей придется выбирать.— Я посмотрел наГаррика, заметив в его глазах тревогу. Он уже говорил, что верит — она сохранит наш секрет. А эта тревога — из-за моего состояния, если она не простит, что я не рассказал ей раньше.— Либо она сохранит секрет, либо нет.

—Это уже предстоит узнавать тебе,— ответил он.— А потом учить, как скрывать мысли отАэтоса, если она согласится.

—А что с летунами?

—Сирена жива, если ты об этом спрашиваешь,— ответил Боди.— Как и ее сестра. Но вот остальные…

Он покачал головой.

Хотя бы они выжили. И теперь, когда Вайолет проснулась, я наконец мог дышать.

—Вы уже выяснили, что за шкатулку Шрадх вынес на спине изРессона?

Дракон Гаррика был особенно чуток к рунам, и благодаря ему мы нашли и извлекли из-под обломков часовой башни маленькую железную шкатулку.

—Над этим сейчас работают. Надеюсь, получим ответ в следующие пару часов. Я рад, что она цела, Ксейден. Пойду передам остальным.— Гаррик кивнул и развернулся.

Надо сказать, что он знал замок едва ли хуже меня, учитывая, что здесь он проводил каждое лето до отречения — или отступничества, как наваррцы прозвали папино восстание.

Забавно, что люди переименовывают все, что им не нравится. Мы утратили веру, что наш король когда-нибудь поступит правильно. А предателями прозвали нас.

Боди наморщил нос.

—Чего?

—От тебя несет, как из драконьей задницы.

—Отвали.— Я рискнул принюхаться и не смог поспорить.— Теперь я живу у тебя.

—Для меня это честь!

Я показал средний палец и направился к нему в комнату.

* * *

Через час я, чистый и нетерпеливый, ждал у дверей своей комнаты с новой летной формой, пока Боди старался как умел поднять мне настроение, и наконец Вайолет открыла дверь.

Я чуть язык не проглотил при виде ее распущенных мокрых волос, завивающихся чуть ниже груди. Не понять, почему из-за этих серебристых локонов хочется трахнуть ее на месте, да и когда понимать — все мои мысли были о том, чтобы сдержаться и не наброситься на нее.

Она существует — и я возбуждаюсь. За прошедший год я просто смирился с этой истиной.

Боди ухмыльнулся, прямо как моя тетушка:

—Рад видеть тебя живой-здоровой, Сорренгейл,— потом хлопнул меня по плечу и направился прочь, оглянувшись через плечо.— Я пока за запасным планом. Удачи.

Боги, как же хотелось сгрести ее в охапку и любить, пока она не забудет все, кроме того, как хорошо нам вместе, но, уверен, теперь это последнее, чего она хотела.

—Заходи,— сказала она тихо, и у меня застучало сердце.

—Если приглашаешь.

Я вошел, мучаясь от недоверия в ее глазах.

Поверит мне Вайолет или нет, я ей никогда не лгал. Ни разу.

Просто и правды не говорил.

—Все это… осталось с тех пор?— спросила она, окидывая взглядом спальню.

—Основа крепости — каменная,— сказал я, пока она разглядывала своды потолка, естественное освещение из окон, занимающих всю западную стену.— Камень не горит.

—Да.

Я сглотнул. С усилием.

—Думаю, после всего, что ты видела, я должен задать тебе простой вопрос. Ты с нами? Ты готова сражаться на нашей стороне?— Так же легко она могла бы сдать нас всех. Раньше она не знала всего, но теперь — да.

—С вами.— Она кивнула.

Облегчение пронеслось по мне явственнее и сильнее, чем сила, что я черпал уСгаэль, и я потянулся кВайолет.

—Прости, что пришлось…— слова умерли на языке, когда она отступила от прикосновения.

—Этого не будет.

В ее ореховых глазах жил целый мир боли — я не мог не поежиться.

—Если я верю тебе и готова с вами сражаться, это еще не значит, что я снова доверю тебе свое сердце. А я не могу быть с тем, кому не доверяю.

В моей груди что-то треснуло.

—Я никогда тебе не врал, Вайолет. Ни разу. И не совру.

Она отошла к окну и взглянула на город, потом медленно обернулась ко мне.

—Дело даже не в том, что ты это скрывал. Это я понять могу. Дело в легкости. Как легко я впустила тебя в сердце — и не получила того же взамен.

Она покачала головой, и я все еще видел ее любовь, но за толстыми стенами, которые сам же и вынудил возвести.

Я люблю ее. Конечно люблю. Но если сказать это сейчас, она решит, что у меня другие причины — и если честно, будет права.

Я не потеряю без боя ту единственную в своей жизни, в кого влюбился.

—Ты права. У меня были секреты,— признался я, снова приближаясь, шаг за шагом, пока нас не разделило всего несколько футов. Я положил руки на стекло по сторонам от ее головы, словно поймав, хотя мы оба знали, что она может уйти, если захочет. Но она не двинулась с места.— Я не сразу тебе поверил, не сразу понял, что влюбился.

Кто-то постучал. Я не обратил внимания.

—Не надо так говорить,— она подняла подбородок.

Но я не упустил то, как она посмотрела на мои губы.

—Я влюбился в тебя,— я опустил голову и заглянул прямо в ее прекрасные глаза. Может, она и в ярости, но, клянусь Малеком, не переменчива.— И знаешь что? Может, ты мне больше не доверяешь, но все еще меня любишь.

Ее губы раскрылись — но она не стала спорить.

—Однажды я тебе уже доверилась, второго раза не будет.

Она скрыла обиду.

Больше никогда. Больше никогда эти глаза не отразят боль, что причинил я.

—Я все испортил, не рассказав раньше, и даже не буду оправдываться. Но теперь я доверяю тебе свою жизнь — жизнь всех здесь.— Я рискнул всем, уже доставив ее сюда, а не забрав обратно вБасгиат.— Я расскажу все, что ты попросишь, и все, что не попросишь. Я каждый день своей жизни буду зарабатывать твое доверие.

Я и забыл, на что похоже, когда тебя любят, любят по-настоящему, истинно,— папа умер уже много лет назад. А мама… Об этом даже не будем. Но затем Вайолет дала мне те слова, свое доверие, свое сердце — и я вспомнил. И буду проклят, если не стану за них бороться.

—А если это невозможно?

—Ты все еще меня любишь. Значит, возможно.

Боги, как я изнывал по поцелую, чтобы напомнить ей, как нам хорошо вместе,— но я бы не стал навязываться, пока она не попросит.

—Я не боюсь потрудиться, особенно когда знаю, как велика награда. Лучше проиграть во всей этой войне, чем жить без тебя, и если для этого придется доказывать свою любовь снова и снова, я готов. Ты отдала мне сердце — и я его сохраню.