осадной батареи. Батарею возвели прямо перед крепостной стеной. Едва показалось солнце, батарея открыла огонь. Для турок это стало неприятным сюрпризом. Они пытались сбить батарею, но из этой затеи ничего не вышло. В контрбатарейной борьбе победы была на нашей стороне. А наши все наращивали огонь. Вскоре турки оставили стены крепости и укрылись во внутреннем замке.

– Пушки подтянуть в крепость! Пехоту вперед! Барабанщикам бить штурм! – приказал Паскевич.

Едва войска пошли на приступ, часть турецкого гарнизона, не дожидаясь развязки, бежала через ближайшее ущелье.

Во главе колонны Ширванского полка храбрец (Георгий 4‑й степени еще за Бородино!) полковник Бородин.

– Ребята, за мной! – выхватив саблю, возглавил он своих солдат.

Перед стеной цитадели возникла заминка. Штурмовых лестниц ни у кого не было. Солдаты замешкались.

– Наверх по веревкам! – закричал полковник, увидев свисавшие со стен канаты, с помощью которых только что удрали из крепости малодушные. – Один взбирается, а двое прикрывают его из ружей! Делай как я!

Бородин первым ухватился за конец веревки и, быстро перебирая ногами по каменной стене, стал подниматься вверх. Наверху показался турок, который пытался было прицелиться в поднимавшегося офицера, но не успел. Точный выстрел одного из егерей снял его. Еще мгновение – и Бородин был уже наверху, где сразу же схватился на саблях сразу с двумя подскочившими турками. А рядом уже поднимались на стены верные егеря. Мгновения спустя рукопашная уже кипела повсеместно. Защитники крепости сопротивлялись яростно, но куда кривому ятагану против русского штыка! Через час остатки гарнизона сложили оружие.

– Теперь, не теряя времени, на Ахалцих! – торопил Паскевич уставшие войска. – Два зуба туркам мы уже выбили, надобно выбить и третий, а потом, работу сделавши, уже и отдохнем!

Солдатам зачитывали краткий приказ главнокомандующего: «Еще несколько дней, и мы явимся пред стенами Ахалциха, одной из важнейших крепостей. Да поможет нам Бог!»

– Ура! – отвечали полки.

За три дня русские солдаты преодолели пятьдесят верст по горным козьим тропам, прорубая себе дорогу в зарослях саперными тесаками. Переход, достойный суворовских чудо-богатырей! Обозы и тяжелые пушки оставляли позади и шли налегке, но все равно чуть-чуть опоздали. На этот раз турки взяли реванш и оказались у Ахалциха раньше Кавказского корпуса. К крепости подошла 30‑тысячная армия Киоса-Магомета-паши и Мустафы-паши. Свою пехоту паша набрал в горах Лазистана, а конницу составляли вольнолюбивые курды.

Авангард Кавказского корпуса сошелся с противником лоб в лоб. Отступать было уже поздно. Оставался только один путь – вперед!

Ранним утром 5 августа казаки, пехота и артиллерия вброд перешли реку Куру и двинулись к крепости. Турки, не ожидавшие такой дерзости, начали выстраиваться для контрудара на горе Таушан-Тапа, да не успели.

– Артиллерию вперед! – скомандовал Паскевич. – Пушки на картечь!

16 пушек в карьер вылетели вперед боевых порядков. Артиллеристы быстро развернули их на высоты перед Ахалцихом и сразу же открыли меткий огонь по толпам турок. Те отчаянно атаковали, но порыв неприятеля был геройски отбит Херсонским гренадерским полком. Гренадеров поддержала артиллерия. Приняв несколько картечных залпов, турки попятились. Однако едва наши пошли в атаку, то были снова контратакованы. Лишь своевременная поддержка Ширванского полка под предводительством неутомимого полковника Бородина окончательно переломила ход сражения.

Пушкин так сказал об этой бешеной атаки ширванцев:

Видали ль в Персии Ширванский полк?

Уж люди! мелочь, старички кривые,

А в деле всяк из них, что в стаде волк!

Все с ревом так и лезут в бой кровавый:

Ширванский полк могу сравнить с октавой.

К этому времени наши артиллеристы перешли на ядра. Ни одно из них не пропадало даром. Каждое клало чуть ли не по десятку человек. Среди турецких солдат началась паника. Напрасно оба паши Магомет и Мустафа метались среди бегущих, стремясь навести хоть какой-то порядок. Все было напрасно.

В довершение всего на турок лавой с гиканьем ринулись казаки и драгуны. На всем скаку они кололи пиками и рубили толпы бегущих и в считанные минуты овладели вершиной Таушан-Тапа. Подошедшая пехота закрепила первый успех.

– Первый акт сыгран! Пока антракт и будем готовиться ко второму! Войскам обедать! – вытер с лица пот Паскевич и слез с коня.

Денщики на разостланной попоне выставляли трофейный столовый прибор с номограммой неаполитанского короля – память о двенадцатом годе.

К вечеру турецким командующим удалось навести некоторый порядок в своем войске. Пехота была уже деморализована полностью, но оставалась еще конница. Утром следующего дня, стремясь перехватить инициативу, ее бросили в бой. Девять тысяч всадников с криками и визгом устремились в атаку. Но и здесь туркам не было удачи. Всадников встретили картечью и дружными залпами пехотных каре. Когда же, неся огромные потери, атаковавшие смешались, то были контратакованы казаками и бежали. Казаки и драгуны преследовали бегущих более двадцати верст. Отныне Ахалцих был предоставлен своей собственной судьбе.

* * *

Покончив с полевой армией противника, наши принялись за крепость. Как обычно, первым делом начали ставить осадные батареи. По своей мощи Ахалцих уступал Карсу, но намного превосходил Ахалкалаки, и относиться к нему следовало со всей серьезностью. На предложение о сдаче комендант крепости отвечал так:

– Я буду драться до последней крайности и умру с оружием под развалинами жилищ!

Утром 8 августа началась бомбардировка неприятельской твердыни. Не видя активности русских войск, в крепости решили, что их будут брать в длительную осаду. Командующие турецкой армией тоже успокоились – если русские решили заняться крепостью, то у них есть время собраться с силами.

Киоса-Магомет, куря дымящийся кальян, самодовольно говорил своему соратнику Мустафе-паше:

– Еще ничего до конца не решено, и сабля решит дело! Положимся во всем на волю Аллаха!

Но он жестоко ошибся. Следующей ночью Паскевич в темноте подвел войска к самому турецкому лагерю, а с рассветом атаковал. Бой был беспощаден и кровопролитен. В небе гремел гром, заглушавший залпы пушек и крики умирающих, вовсю хлестал дождь, но сражение не стихало ни на минуту. Потеряв две тысячи убитыми, турки были окончательно сломлены. Они снова бежали, на этот раз так, что собрать их было уже не под силу никому. Сам Киоса-Магомет, раненный в ногу, с верными воинами нашел прибежище в крепости.

– Аллах еще не предопределил исход сражения! – внушал он своим телохранителям. – Живыми неверным мы не сдадимся!

Из исторической хроники: «Щадя кровь войск своих, граф Паскевич еще откладывал штурм, ожидая добровольной покорности; но запасы продовольственные и военные истощались… В таком положении дел он назначил штурм 15 августа в день Успения Пресвятыя Богородицы. Это был полковой праздник Ширванского пехотного полка, и ему-то