ужаса, они больше заботились о второй, чем о первой. По оценкам Льоренте, число крещенных превысило миллион; к нему прибавилось значительное количество обращений в христианство, совершенных святым Викентием Ферером, который явился с этой миссией в начале XV века и своим красноречием, а также (как рассказывали) творимыми им чудесами убедил тысячи евреев прийти в лоно христианства.

Ярость толпы улеглась, постепенно установился мир, и понемногу те евреи, которые остались верны своей религии и при этом выжили, стали выходить из своих укрытий, собираться вместе и с поразительным, непобедимым терпением и упрямством своего народа вновь отстраивать разрушенное здание веры.

Но если меч гонений и лежал в ножнах, то дух, который его направлял, все еще бродил на свободе, и евреям пришлось испытать на себе новые репрессивные меры. В соответствии с принятыми в 1412–1413 годах указами они утратили большую часть тех немногих привилегий, которые оставил им покойный король. Согласно этим указам, теперь ни один еврей не мог занимать должность судьи даже в еврейском суде; не могли евреи выступать и в качестве свидетелей. Все синагоги следовало закрыть или превратить в христианские храмы, за исключением одной синагоги на город, отводившейся для евреев. Им запрещалось заниматься медициной, хирургией и химией – теми профессиями, в которых они специализировались, принося такую пользу местным сообществам. Им больше не позволялось занимать должности сборщиков налогов, а вся торговля с христианами была запрещена. Они не должны были продавать товары христианам или покупать у них, принимать вместе с ними пищу, пользоваться общими банями, отправлять детей в одни и те же школы. Вокруг всех гетто приказали выстроить стены, чтобы отделить их от остальной части города, и запретили евреям покидать эту территорию. Сексуальные контакты между евреями и христианскими женщинами запрещались под страхом сожжения на костре, даже если женщина была проституткой. Евреям запретили бриться, вынудив их отращивать бороды и волосы; вдобавок к этому они должны были носить в качестве отличительного знака кружок красной ткани на рукаве кафтана. Помимо этого, их обязали ежегодно выслушивать три проповеди от христианского священника, чьей целью было поливать их бранью и оскорблениями, поносить их проклятый народ и вероучение, уверять их в неотвратимости вечных мук, которые их ожидают, и превозносить блага католической религии (дабы во всей полноте оценить иронию происходившего, напомним, что религия эта основана на вере, надежде и милосердии)[198].

Когда в 1388 году король Хуан I учредил Juderias, в то же время ограничив привилегии, которыми прежде пользовались евреи (по крайней мере, за плату), многие из них решили, что наложенные на них ограничения совершенно нестерпимы, отказались от веры отцов и приняли христианство. Те, кто с почтением относился к мирским занятиям, стремились креститься; и, хотя многие после этого окончательно рвали со своим прошлым (и часто, как это бывает с новообращенными, начинали фанатично соблюдать принятую веру), множество других евреев, внешне подчиняясь обязанностям, налагаемым христианской религией, продолжали втайне соблюдать закон Моисеев и еврейские обряды. Подобным же образом новые указы, ограничивавшие их свободу, привели к еще более многочисленным обращениям в христианство.

Испанцы называли таких людей новыми христианами. Соплеменники, оставшиеся верными своей религии, называли обращенных евреев марранами – это презрительное прозвище происходит от арамейского маран-афа («Господь идет»), но христиане считали, что оно означает «проклятый». Вскоре это слово стало общеупотребительным.

Крещеные евреи в результате своего обращения в христианство не просто получали привилегии, недавно утраченные ими как евреями, но и оказывались в абсолютно равном положении с изначальными христианами: для них были открыты все профессии, и, занявшись ими со всей свойственной им энергией и умом, они быстро стали занимать самые высокие посты в стране. Тем временем суровость законов 1412 года значительно смягчилась: евреям стали позволять некоторую степень свободы и общение с христианами, и многие должности, которые они занимали в прежние времена, снова стали им доступны – главным образом они были связаны с торговлей, финансами и сбором налогов. Во время плачевного правления Энрике IV знать, чьим рабом он был, потребовала «прогнать со службы и из государства евреев, которые, пользуясь народными бедствиями, сумели вернуть себе назначение на должность сборщиков налогов». Слабовольный король согласился, однако не исполнил своего обещания; вскоре о нем забыли, и еврейской части общества позволили жить дальше в условиях свободы, которые мы описали выше. Именно в этих условиях евреев и обнаружили, взойдя на трон, Фердинанд и Изабелла, и похоже, они не обращали на это особого внимания, пока их не призвали к этому «священники и миряне», которые, как рассказывает Пульгар[199], разъяснили им, что случаи возвращения к иудаизму являются также подведомственной им сферой жизни.

6

Новообращенные

Следует ясно понимать, что инквизиция, которая уже на протяжении трех веков очень активно действовала в Италии и Южной Франции, пока что не добралась до Кастилии. Даже в 1474 году, когда папа Сикст IV приказал доминиканцам учредить инквизицию в Испании (в соответствии с этим приказом были назначены инквизиторы в Арагоне, Валенсии, Каталонии и Наварре), в Кастилии это не считалось чем-то необходимым, поскольку там не было замечено никакой ереси. Если и случались суды по обвинению в преступлениях против веры, то их проводили епископы, которые имели на то все полномочия; а поскольку такие преступления были редкостью, необходимости в специальном суде не возникало, и папа на этом не настаивал, хотя, возможно, и желал повсеместного учреждения инквизиции. Разумеется, на полуострове проживало большое количество евреев, а также значительное число мусульман, однако они не подпадали под юрисдикцию какого-либо церковного суда. Инквизиция могла не обращать на них внимания, поскольку они не совершали преступлений против веры.

Пожалуй, здесь требуются пояснения. Мы касаемся пункта, в котором религиозное преследование, известное как инквизиция, выигрывает в сравнении с любыми другими религиозными гонениями в истории, и ради справедливости этот пункт не должен замалчиваться (как это слишком часто случается). Слишком мало можно сказать в защиту этого суда, столь чудовищно несправедливого в своей деятельности, чтобы мы могли позволить себе оставить без внимания единственную его черту, которая хоть в какой-то степени наделена объективностью.

Что бы ни происходило в процессе гражданских и народных гонений, что бы ни творил разъяренный народ по наущению эксцентричных религиозных деятелей, действовавших без позволения высшей власти и дававших волю жестокому фанатизму, который они взрастили в своих душах, мы должны ясно понимать, что сама церковь не поощряла и не санкционировала преследование людей, рожденных в вере, не являвшейся ересью внутри католической религии. Суд инквизиции был учрежден и действовал исключительно для того, чтобы иметь дело с теми, кто отступал или откалывался от католической церкви –