решительностью стоит неоспоримое право, которое он нарушил, папа понял, что ему не следует дальше сопротивляться. Так что, несмотря на его утверждение о том, что данная ему Господом власть не может быть ограничена ничьей волей, кроме его, и что он руководствуется лишь интересами веры, он полностью сдался. Три королевских назначения на вакантные места были должным образом подтверждены, и Сикст пообещал, что в будущем он не станет назначать в церковные приходы Испании никого, кроме тех священников, которых назовет правящая чета[182].

Следует добавить, что в результате этой блестящей победы Изабелла пользовалась полученными возможностями с такой благочестивой мудростью, искренностью и благоразумием, что, если бы папа последовал ее примеру в назначении церковных сановников, это увеличило бы честь и славу церкви, ибо королева строго противилась раздаче приходов на любых основаниях, кроме абсолютных заслуг.

Выиграв в этом деле, она получила возможность еще лучше обуздывать хищнические привычки своих священников, издавая указы, которые ограничивали их власть исключительно церковными рамками.

«Поразительно, – комментирует Пульгар, – что женщина сумела в одиночку и за столь короткое время, при помощи своей рассудительности и настойчивости, совершить то, что не удалось многим мужчинам и королям за многие годы».

«Чтобы верно судить о заметных улучшениях, – пишет Руссо Сент-Илер[183], – которые произошли за время этого царствования в производстве и сельском хозяйстве, необходимо год за годом отслеживать все указы, которые издавали Фердинанд и Изабелла. Мы бы увидели, что во многом гений основателей кастильской монархии опережал ход веков. Прекрасные результаты этих реформ вскоре ощутят все: дороги станут свободны от разбойников, откроются новые пути сообщения, через реки наведут мосты, в торговых городах организуют консульские суды, появятся испанские консульства во Фландрии, Англии, Франции и Италии; с быстрым ростом морской торговли и в какой-то мере с развитием промышленности в каждом городе возникали новые здания, а численность населения быстро росла. Все говорило о том, что в Кастилии началась новая эпоха возрождения. Современные писатели, пораженные этими чудесами, в один голос славят это выдающееся царствование, изменившее судьбу Испании».

Можно сказать наверняка, что ни в одной стране Европы того времени так хорошо не соблюдались законы и не защищались права человека. Правосудие вершилось неукоснительно, не было больше произвольных арестов и конфискаций, а существовавшее в прошлом неравное и непостоянное налогообложение было упразднено навсегда.

«Такова была, – пишет Мариней, – строгая справедливость, распределенная между всеми в это счастливое правление, что все люди, дворяне и рыцари, торговцы и землепашцы, богатые и бедные, господа и слуги, получали одинаковое обращение и равную долю этой справедливости».

Там, где было столько хорошего, где была проведена такая основательная работа на благо прогресса и цивилизации, еще печальнее обнаружить единственное в этом правлении зло, которое нам теперь следует рассмотреть – зло настолько губительное, что оно перевешивает все преимущества власти Изабеллы и сводит их на нет. Исключительные похвалы в адрес Фердинанда и Изабеллы, которые мы до сих пор слышали от их современников, – это похвалы, которым должен вторить любой человек любой эпохи. Но была и иная похвала, столь же громкая, но по другому поводу, которую так же единодушно повторяли все современники и многие более поздние историки; некоторые, несомненно, делали это потому, что были искренни в смертоносном фанатизме, который их вдохновлял, другие – потому, что не осмеливались выразиться иначе.

«При ней, – восклицает Бернальдес, подводя итог перечислению многочисленных добродетелей и мудрых постановлений Изабеллы, – была сожжена и уничтожена самая губительная и отвратительная, Моисеева, талмудическая, еврейская ересь».

А историк Мариана считает появление инквизиции в Испании самой славной страницей правления Фердинанда и Изабеллы. Он ставит ее выше прочего морального величия тех дней и восклицает: «Еще более прекрасной и счастливой судьбой для Испании стало учреждение в Кастилии примерно в это время нового священного суда, состоявшего из суровых и авторитетных судей, с целью расследовать и наказывать еретическую порочность и отступничество…»[184]

Было бы несправедливо предполагать, что сегодня в католической церкви, прискорбной и неотъемлемой частью которой была испанская инквизиция, найдется человек, который не стал бы сожалеть вместе с нами об этой черной тени, лежащей на одной из самых ярких страниц истории.

5

Евреи в Испании

Мы видели, как католические монархи установили порядок на смятенных землях Испании, заставили людей подчиняться закону, ввели систему охраны порядка для подавления разбоя, обуздали грабительские наклонности аристократии, прекратили злоупотребления и узурпацию прав со стороны священства, восстановили государственную казну и в целом подавили все очаги беспорядков, которыми было поражено государство. Однако оставался один элемент, доставлявший серьезное беспокойство, – непримиримая ненависть, существовавшая между христианами и евреями.

«Некоторые священники и многие миряне, – пишет Пульгар[185], – сообщали монархам, что в королевстве много христиан еврейского происхождения, которые снова начали исповедовать иудаизм[186] и соблюдать еврейские обряды дома и которые не принадлежат к католической вере и не исполняют обязанностей католиков. Они просили монархов, как христианских государей, наказать это отвратительное заблуждение, потому что, оставленное безнаказанным, оно может настолько распространиться, что нашей святой католической вере будет нанесен серьезный вред».

Чтобы четко представлять себе ситуацию того времени и силу доводов, которые применялись для убеждения католических монархов навести в королевстве окончательный порядок и подавить возврат к иудаизму, а также отступничество новых христиан (так называли крещеных евреев и их потомков), необходим хотя бы краткий ретроспективный обзор истории иудеев в Испании.

Трудно точно установить, в какой период евреи впервые появились на полуострове. Салазар де Мендоса и другие древние историки, чьи работы основаны на трудах Томаса Тамайо де Варгаса, высказывают на этот счет мнения скорее любопытные, чем представляющие какую-то важность. Они утверждают, что Испанское королевство основал Фувал, сын Иафета, который получил Европу, когда сыновья Ноя делили землю, и она называлась Фувалией; позже евреи называли ее Сефарадом, а греки – Гесперидой. Эти авторы считают, что первыми евреями на Иберийском полуострове, возможно, были те, кто пришел с Навуходоносором II, царем халдеев, и что он вместе с халдеями и персами привел с собой десять израильских племен, которые заселили Толедо[187] и построили там самую прекрасную синагогу, которая принадлежала им со времен храма Соломона. Эта синагога, по утверждению Мендосы, впоследствии стала монастырем Санта-Мария ла Бланка (хотя его архитектура в корне противоречит данному утверждению). Далее он сообщает, что они построили еще одну синагогу в Саморе, и те, кто молился в ней, всегда гордились тем, что именно к ним было обращено послание апостола Павла к евреям (точка зрения Мендосы, конечно, строго христианская).

Евреи основали университет в Лусене (недалеко от Кордовы) и школы, в которых преподавалось Пятикнижие, так