девица, – это Аргодрас Рыжий, отец того, кого вы бросили в костер. Но мой отец, король Бодемагус, еще не знает о потере сына; от него это скрыли: когда он узнает, боюсь, как бы он не взялся отомстить за его смерть.

Назавтра на рассвете он покинул Гальфорт; а вечером он оказался у реки под названием Аглонда, чья вода была черна и глубока. На берегу были раскинуты три шатра, один из них богаче двух других. Оттуда вышел рыцарь в полных доспехах и приветствовал его.

– Похоже, – сказал он, – что вы странствующий рыцарь, такой же, как и я сам: не откажитесь стать здесь на отдых; иначе вы далеко проедете, не встретив пристанища среди этого дикого леса.

– Любезный сир, – ответил Ланселот, – я уступлю вашей просьбе и охотно переночую рядом с вами.

Подошли слуги, сняли с него доспехи и накинули ему на плечи легкий парчовый плащ, ибо зной был силен. Он утолил любопытство хозяина, поведав ему часть своих приключений, и как он едет ответить на обвинение в измене перед королем Бодемагусом. Стол был накрыт; они умылись и сели за трапезу. У рыцаря была подруга, девица красивая и приятная в обхождении, которая неотрывно глядела на Ланселота, пораженная его осанистым видом и необычайной красотой. Оруженосцы унесли первое блюдо прежде, чем она притронулась хоть к малому кусочку; и с этой минуты страстная любовь овладела ею и проникла в ее сердце: никогда еще не бывала женщина покорена так скоро. Мы увидим впоследствии, что из этого вышло; как она не могла себя сдержать перед рыцарем, который ее любил, и как она умерла оттого, что Ланселот ей отказал. Но прежде всего поведаем, что еще он делал в этом шатре.

CXX

Еще подавали второе блюдо, когда перед столом появился рыцарь в алых доспехах со свитой из множества рыцарей. Он подъехал к оруженосцу, брату хозяина шатра, пока тот прислуживал за столом[330], нагнулся, подхватил его за плечи, перебросил через луку седла и ускакал.

– Ах, сир! – сказал Ланселоту рыцарь из шатра, – мой брат погибнет, если его не спасти.

Ланселот потребовал свои доспехи.

– Верой и правдой клянусь, сир, – ответил один из оруженосцев, – доспехи, кони – все украдено.

– Что ж, я буду нагонять их пешком. Пойдете со мною, рыцарь?

– Разумеется.

Они поспешили и издали заметили похитителей, переходящих на другой берег реки по деревянному мосту.

Дойдя до этого моста, они перешли его следом и стали взбираться на холм, через который те переехали. Тут им встретился рыцарь в черных доспехах; узнав Ланселота, он спросил его, куда они идут такие раздетые и безлошадные. Они ответили, что преследуют незнакомца, который завладел их конями и доспехами.

– А что вы мне дадите, сир, – спросил рыцарь Ланселота, – если я вам уступлю своего коня и свои доспехи?

– Все, что вам угодно будет потребовать.

– Ну что ж! Обещайте взамен уступить мне ваши доспехи, когда я у вас их запрошу.

– Ладно! – сказал Ланселот, – если только вы не запросите их, когда я буду занят боем.

Рыцарь спешился и снял свои доспехи; Ланселот облачился в них, сел на коня, а хозяина своего оставил возвращаться восвояси. Когда он достиг вершины холма, взору его предстал лес Трех Столпов[331], куда уже углубились преследуемые. Он поехал по конским следам и первой встретил на краю леса даму в преклонных годах, которая ехала верхом, распустив косы по плечам, с венком из роз на голове: то был день Святого Иоанна[332]. После взаимных приветствий Ланселот спросил у нее:

– Сударыня, вы могли бы указать мне дорогу, на которую свернул рыцарь в алых доспехах?

– Да, но только если вы обещаете последовать за мною по первому моему зову.

– Обещаю, – сказал Ланселот.

Позднее ему случилось пожалеть об этом.

– Ступайте, – сказала девица, – по этой узкой тропе прямо перед вами; в половине лье отсюда вы увидите три шатра, разбитых у пруда; в одном из них будет ваш искомый рыцарь. Его зовут Арамон Толстый. Прощайте! но мне надобно знать ваше имя.

Ланселот уступил ей весьма неохотно.

И вот он возле шатров: рыцарь в полном облачении принял его вызов. С первого разбега Ланселот поверг его наземь полумертвым. Он извлек железо, вонзенное в грудь, и ударом не менее жестоким встретил того, кто вышел отомстить за соучастника. Двое других напали на него; когда у него сломалась глефа, ему хватило и меча, чтобы распороть щиты, разрубить шлемы, разорвать кольчуги и оставить на коне лишь алого рыцаря. Вслед за этим он сбил и его и вынудил просить пощады. Первой его заботой было развязать украденного юнца; после он вернулся к алому рыцарю, дал ему перевести дух и затем спросил, для чего он приходил напасть на них, захватить оруженосца, похитить их доспехи.

– Сир, – ответил тот, – еще позавчера у меня был брат, юный и отважный. Он встретил этого оруженосца и не снизошел до приветствия, то ли презрев его, то ли оттого что грезил. Оруженосец потребовал объяснений и, затеяв рукопашную, ударил его так, что три дня спустя он умер. Я намеревался отомстить за него: сегодня один из моих слуг донес мне, что вы остановились у брата того оруженосца, что убил моего брата. Я похитил этого юнца, на глазах у вас я его увез, а зная вашу необыкновенную доблесть, я в то же время приказал своим людям угнать вашего коня и доспехи, чтобы вам невозможно было преследовать нас. Если бы я вас не узнал, я напал бы на рыцаря, а не на его брата; но вот этого, не рыцаря, я бы не стал убивать, а держал бы в плену до конца его дней[333].

– Сир, – добавил он, – я знаю, что вы Ланселот Озерный; но вы не знаете, что я двоюродный брат одного из тех, кому вы всего дороже: Мелиана Веселого, того самого, кого вы некогда избавили от железа в Камалоте[334].

Обрадованный встречей, Ланселот поднял шлем и бросился его обнимать, сожалея, что так дурно обошелся с ним самим и с его людьми.

– Сеньор рыцарь, – сказал он, – близится ночь, а у меня слишком много дел, чтобы задерживаться долее. Оставайтесь с Богом, и я прошу вас помириться с тем рыцарем, который меня приютил.

Так они расстались добрыми друзьями. Взошла луна; Ланселот пробирался по лесу и вскоре отыскал дом лесничего, обнесенный стенами с турелями. На другой день, пока он собирался в путь, лесничий спросил его, куда он думает податься.