пали и чары, его соблазнившие. Оттого он был немного раздосадован, но не преминул подняться и пойти к мессе. Вернувшись, он надел доспехи, прежде чем проститься с королем. Его возлюбленная, видя его в доспехах, увлекла его в свою опочивальню.

– Сир, – сказала она, – вы знаете, что вы принадлежите мне, а я вам; и все же вы уходите, не говоря мне, когда вернетесь. Примите хотя бы эту пряжку из моих рук и обещайте мне вернуться через полгода. Если по воле Божией вы меня оставили в тяжести, пристойно будет, если мой отец узнает из ваших уст, что дитя это ваше.

Богор взял пряжку, приколол ее у шеи и обещал вернуться, как только сможет. Затем, препоручив девицу Богу, он сел на коня и уехал. Его оруженосец, раненный во время турнира, с ним не поехал, а вынужден был остаться в Рубежном замке, чтобы подлечиться и вскоре его догнать.

Войдя в Глованский лес, наш рыцарь встретил кавалькаду, где все люди были одеты наизнанку, а у лошадей обрезаны хвосты. Это была свита дамы из Хонгефорта, в то время занятая поисками славного рыцаря, помирившего ее с дядей. Не снимая шлема, Богор приветствовал даму, черты которой он не видел под покровами, окутавшими ее.

– Сир, – обратилась она к нему, – не могли бы вы мне что-нибудь сказать о рыцаре, носящем белые доспехи?

– Зачем вам это, сударыня?

– Извольте, я вам расскажу.

И она поведала ему о том, что ему уже было известно и что позволило ему узнать эту даму. Но праведная обида за гибель сенешаля, еще не угасшая в нем, не дала ему себя открыть.

– Я ничего не знаю, – сказал он, – об этом рыцаре в белых доспехах.

И он удалился, не утруждая себя дальнейшей беседой с нею.

Выйдя из леса, он очутился в долине, питаемой широкой рекой; но тщетно он искал брод или мост, который позволил бы ему перебраться на другой берег, где виднелся прекрасный замок, окруженный стенами с турелями. Как преодолеть эту реку? Немного погодя он увидел, как из замка выходят четверо проходимцев[326] и влекут за косы девицу в одной сорочке. Он услышал ее истошные крики.

– Благородный рыцарь, – взывала она, простирая к нему руки, – спасите меня от этих разбойников, они сейчас убьют меня.

Слыша, как она молит о помощи, Богор недолгое время колебался, как ему быть. Вода была черна и глубока; конь его, прогибаясь под тяжестью доспехов, казалось, не в силах был достичь того берега; но он проникся таким состраданием, что, наконец, осенил себя крестом, ухватился за щит и ударом шпор направил коня в реку. Утратив опору, животное пустилось вплавь и добралось до другого берега. Богор тотчас напал на проходимцев; первого он настиг ударом глефы, тот упал и уже не поднялся; прочие, будучи безоружны, поспешно бежали и оставили девицу со своим избавителем.

Она ему изъявила заслуженные знаки признательности и собиралась поведать свою историю, когда явился владелец замка.

– Вы пожалеете, – воскликнул он, – что посмели заступиться за эту женщину. Защищайтесь!

Богору хватило времени извлечь глефу, засевшую в теле разбойника; он занял оборону, стойко выдержал первый удар и сразил шателена с такою силой, что, сбив его наземь, сломал ему хребет.

– Теперь, – сказал Богор, – извольте рассказать мне, госпожа, какие причины были у этого рыцаря, чтобы вас истязать.

– Сир, нынче утром я ехала верхом под охраной моего друга рыцаря, когда меня заметил брат убитого вами. Он давно любил меня, он схватил мою лошадь под уздцы и уже уводил меня силой, когда мой друг остановил его, вызвал на бой и замертво выбил из седла. Его брат подоспел с толпою простолюдинов; они окружили моего друга, схватили и убили на моих глазах. Шателен, уготовив мне более изысканную месть, увез меня в свой замок; после тысячи мучений он обрек меня на гибель в этих водах. Вы меня вырвали из рук его проходимцев, и если вам угодно довершить все то, чем я вам обязана, проводите меня до моего замка, он здесь неподалеку.

Богор усердно помог ей взобраться на шею своего коня, и после полудня они прибыли к прекрасному замку девицы. В это время входили два оруженосца, нагруженные обильной добычей из близлежащей рощи. Они узнали об опасности, которой избегла их госпожа, и о том, что избавлением своим она обязана доблести рыцаря, ее спутника. Один из двух оруженосцев ускорил шаг, чтобы упредить их прибытие в замок. Тем временем девица разъясняла Богору, что имение, владельца которого он убил, зовется Калидон, на берегу реки Калед. Когда она въехала в свой замок, ее приветствовали целые толпы дам, девиц и рыцарей; они танцевали и кружили в хороводах, восклицая:

– Добро пожаловать, доблестный рыцарь, вернувший нам нашу госпожу!

Им помогли спешиться, Богора провели в главный дворец, где сняли с него доспехи вопреки его воле; ибо он отнюдь не склонен был думать, что пора отдохнуть. Когда накрыли столы, его усадили на самое почетное место. Девица, выходя из-за стола, не забыла спросить его имя.

– Меня зовут Богор Изгнанник! А вас, сударыня?

– Я Блесина, госпожа Глоседона, того замка, где принимаю вас.

В это время вошел оруженосец и возвестил, преклонив колени перед девицей:

– Госпожа Хонгефорта, ваша кузина, приветствует вас и едет сюда в намерении провести у вас эту ночь.

– Я очень рада, – отвечала девица Глоседонская, – где она?

– В половине лье отсюда.

– Пусть мне готовят коня; я хочу выехать ей навстречу.

Она тотчас села верхом во главе свиты из шести рыцарей, а прочих оставила с Богором. Но он не знал, куда деваться, заслышав разговоры о госпоже Хонгефорта: если он останется, он неизбежно увидится с нею, а это будет весьма досадно. Он предпочел затребовать свои доспехи.

– Э, сир, – сказали ему, – что вы с ними собираетесь делать?

– Я хочу поехать поразмяться до этой рощицы; я долго не задержусь.

Ему не посмели перечить; его снарядили, и он выехал через потайную дверь, выходящую в сторону рощи. Когда из замка его уже было не видно, он повернул к высокому бору, где ехал наугад, пока не услышал колокольный звон. Это был верный знак святой обители, и скоро он прибыл туда. Отшельник отворил ему, снял с него доспехи, потом пошел нарвать травы коню на подстилку и рыцарю на ложе.

В это время девица Глоседонская встретила госпожу Хонгефорта и, обняв ее, удивилась, как странно одета она и ее свита; она спросила, в чем дело.

– Я ищу, – ответила дама, – одного молодого рыцаря, лучшего из всех,