части Албании и Македонии проживали преимущественно турки, участники Лондонской конференции 1913 г. ловким взмахом скальпеля, словно хирурги-убийцы, взрезали карту Балкан. Эта операция не только не принесла желаемых плодов, но и привела к тому, что болезнь распространилась на весь организм. И вот уже вся Европа заражена неизлечимой болезнью. Балканская война породила Мировую»{915}.

Самое страшное было еще впереди. 28 июня 1914 г. пуля оставила в хрупкой обшивке автомобиля эрцгерцога Франца Фердинанда крохотное, аккуратное отверстие, а вот разверзшаяся в результате щель, вылившаяся в Первую мировую войну, оказалась до жути знакомой. К 1914 г. Стамбул уже два года находился в состоянии войны, и вот городу предстояло стать полем гораздо более крупного конфликта.

Когда 28 июля объявили новую войну, было непонятно, на чью сторону встанет сохранившаяся часть Османской империи. Великобритания продолжала требовать штрафных выплат по банковским ссудам, а Германия сулила устойчивое финансовое положение и мщение.

Пока младотурки рассчитывали на союз с кайзером Германии (тайное соглашение было подписано 1 августа), на британских верфях достраивали османские боевые корабли Sultan Osman I и Reşadiye. В Ньюкасле работники вовсю клепали и задраивали швы на этих дредноутах, лучших средствах морского боя той эпохи, для своих предполагаемых союзников. В середине августа эти два корабля реквизировали на оборонные нужды Британии – они стали кораблями ВМС Великобритании Agincourt и Erin. Жители Костантинийи негодовали – строительство этих военных судов оплачивалось по открытой подписке. Германия предложила на замену два крейсера, и Стамбул открыл проход в Геллеспонт, пролив Дарданеллы, чтобы корабли могли беспрепятственно пройти к Стамбулу, минуя британцев, которые к тому времени уже бросились в погоню.

Стамбул выбрал себе новых друзей, а значит, нажил новых врагов. В пятницу, 16 октября, поездом из Берлина на станцию Сиркеджи прибыло немецкое золото на миллион фунтов стерлингов. Через пять дней доставили вторую такую же партию. На улицах Стамбула на стенах и дверях появились объявления о всеобщей мобилизации. Солдаты должны были явиться к месту службы. В немецких газетах, на медальонах и даже на пачках сигарет печатали портреты турецких героев, в том числе и портрет Энвера-паши. Вовлекши в конфликт османов, немцы только выиграли. Земли их нового союзника служили идеальной площадкой для давления на Россию с Черного моря и с Кавказа, для нападения на британцев в Египте и для разжигания недовольства во Франции и на мусульманских территориях Британии в Азии и Северной Африке призывами к джихаду. Доводы Германии были услышаны. Генерал, возглавлявший военную миссию в Османской империи, Отто фон Сандерс, писал, что Энвер-паша «высказывал фантастические, но достойные внимания идеи. Он рассказал мне, что подумывает о военном походе через Афганистан в Индию»{916}… В Костантинийе же вновь заговорили о сражении.

Немецкий крейсер «Breslau» (слева) в бухте Константинополя, где его передали турецкому флоту и переименовали в «Midilli». Справа второй переданный корабль «Goben», переименованный в «Yavuz Sultan Selim»

29 октября 1914 г. османские суда с германскими солдатами на борту бомбардировали российское черноморское побережье в Одессе и Севастополе: османы вступили в войну. В следующем месяце, 11 ноября, султан Мехмед V, восседая по соседству с мощами пророка во дворце Топкапы, объявил священную войну Союзникам (Антанте). В самом городе подданные Великобритании и представляющие их интересы вмиг оказались в изоляции. К декабрю подошли к концу запасы продовольствия. Блокада доступа к России по проливу Дарданеллы, в результате чего возникла нехватка наличных средств и продовольствия, стала одной из искр разгоравшейся большевистской революции 1917 г.

Лондон был взбудоражен – Запад был заинтересован в Востоке по многим причинам. Константинополь ускользнул из объятий союзников, и это послужило тревожным знаком для стран с большой долей мусульманского населения, например для Индии (во время Первой мировой войны ряд индийских колониальных войск перешли на сторону османов). Невозможно было представить, что красно-бело-черный флаг Германии будет развеваться на стенах дворца Топкапы. Если Константинополю, этому «самому щедрому военному трофею»{917}, и суждено было оказаться под чьей-либо властью, то, по мнению британцев, именно под их, или же – в случае неудачи – под властью России.

Вдобавок ко всей этой путанице британское правительство в 1914 г. завладело 51-процентным пакетом акций Англо-персидской нефтяной компании, затем обеспечило поставки продовольствия в Абадан и заняло Басру. В Месопотамии, когда над Басрой взвился флаг Великобритании, сэр Перси Захария Кокс, высокопоставленный британский офицер и стратег (который сначала поощрял дипломатичное сотрудничество с османами), заявил местным жителям, что «здесь не останется ни единого представителя турецкой администрации. Вместо них тут был установлен британский флаг, и под его сенью вас ждут все преимущества свободы и справедливости – как в религиозных, так и мирских делах»{918}. Чтобы арабы не присоединились к туркам в священной войне, британцы намекнули на поддержку в смене религиозного строя, когда «истинные арабы установят халифат в Мекке и Медине»{919}. В феврале 1915 г. британские корабли уже стояли во всех водах Османской империи.

Когда пришли сообщения о первых нападениях союзников на пролив Дарданеллы, обеспокоенный султан вместе со всеми домочадцами и членами османского правительства решил бежать из Стамбула в Эскишехир – в город, где Осману некогда приснился яркий сон о завоевании Константинополя.

Однако вышло так, что ряд кораблей союзников подорвался на заботливо расставленных минах. Сначала показалось, что османам удалось отразить нападение. Хотя жители Стамбула были стреляными воробьями и не торопились тут же устраивать парад в честь победы, зато американский посол отмечал, что полицейские в порыве патриотизма ходили по домам, водружая флаги{920}. И неуверенность населения была вполне обоснованна.

Очередные войска Антанты направлялись в пролив Дарданеллы – многие офицеры упаковали в свои вещмешки «Илиаду» Гомера, некоторые из них даже планировали провернуть роковой трюк с «троянским конем», когда на углевоз River Clyde погрузили 2100 человек. Этот нескладный корабль-западня так и не вошел в ворота Галлиполи, вместо этого он стал легкой мишенью – невероятное число находившихся внутри погибло и было ранено.

Очевидно, что союзникам нужны были не только корабли на море, но и сухопутные войска. А в Лондоне кампанию в Дарданеллах отстаивал молодой Уинстон Черчилль, первый лорд Адмиралтейства – на место проведения этой операции были переброшены Константинопольские экспедиционные силы, которые вскоре стали именовать Средиземноморскими экспедиционными силами.

Черчилль был уверен, что его